Артуриана
Шрифт:
— Почему же ты думала, что меня ждет такое будущее? — я улыбнулся в ответ, — Ведь я был всего лишь нищим деревенским мальчишкой!
— Потому что ты всегда был умен, мой сын, — ответила она и в ее голосе послышалась легкая гордость. — И потому, что я всегда думала, что ты будешь похож на своего отца.
— Кем же был мой отец? — не удержался я и с волнением сжал ее руки. — Теперь, когда прошло столько лет, прошу, расскажи мне, кем он был!
— Он был чародеем, — совершенно серьезно глядя мне в глаза ответила мать. — Думаю, от него ты и унаследовал свою силу.
Я
В день, когда собралась большая толпа на главной площади, когда стали рыцари и лорды доказывать право на престол, дошла и до меня очередь говорить. Ожидали, что я, как внебрачный сын умершего, заявлю о своем праве. Но я вышел вперед и произнес:
— Люди Логреса! Вы знаете меня, как чародея и сына покойного короля. Но одно исключает другое. Король не может быть чародеем, ибо чародей служит лишь магии и является орудием бога, в то время как король является его наместником и обладает властью над людьми. Магам же боги открывают свою волю, как открыли они и мне. В пламени, отраженном в гранях кристаллов, увидел я судьбу Альбиона. И потому как не оставил Амвросий Аврелиан преемника, им станет новый король из рода драконового, и звать его будут Утер Пендрагон, и возвестит он славу Логреса от моря и до моря! Ибо такова воля богов!
Едва я произнес эти слова, Утер сделал шаг вперед, толпа застыла в молчании, люди не ожидали моих слов, но лорды уже начали выкрикивать возражения, кто-то громко засвистел, выражая несогласие. И в это время гигантская тень заслонила солнце. Это было огромное облако, кроваво-красного цвета, и имело оно форму дракона, повторяя в точности все его очертания, от оскаленной пасти и мощных крыльев, до острого, покрытого гребнем хвоста. Люди, поднявшие глаза, видели сейчас парящего в небе красного дракона, поглотившего солнце, того, чей приход я только что возвестил.
С криками суеверного ужаса, толпа повалилась на колени перед небесным змеем, но люди знатные, как и сам Утер, поняли это иначе — народ Логреса поклонился новому королю, тому, кого поддержал великий чародей.
— Тебе еще со времен Вортигерна удавались эти фокусы с драконами, — удовлетворенно заметил Утер, когда мы остались наедине за чаркой доброго вина тем вечером. — Как ты это сделал?
— Потому что я — великий чародей, мой король, — скромно опустив глаза, откликнулся я.
— Да будет так, Мерлин! — король поднял чарку, приветствуя меня. — Отныне ты главный королевский чародей и советник!
— Я явлюсь по первому твоему слову, господин, если понадоблюсь. А пока — позволь мне удалиться в Аморику, в леса Броселианда, чтобы мог я и дальше совершенствовать свое мастерство.
Утер благосклонно дал позволение, недолюбливая друг друга в прошлом, — теперь мы были почти друзьями. На следующее утро я отправился в путь и вернулся в Броселианд, в пещеру кристаллов, где ждала меня Беллантина.
— Не будучи чародеем, ты так долго и уверенно говорил всем, что ты — чародей, Мерлин, что в итоге и правда стал им, — слабо улыбнулась колдунья. — Ведь слово — меняет мир. Сила слова неизмерима. Теперь продолжай…
— Продолжать что? — удивился я.
— Продолжай в том же духе. Говори всем отныне, что ты — величайший колдун средь всех народов. И однажды им станешь.
Слезы благодарности выступили на моих глазах, я наклонился и поцеловал морщинистую руку моей старой наставницы.
— И еще скажу тебе напутствие, скажу то, что видела в пламени, — прошептала она. — Берегись женщин. Ибо они коварны. И берегись этой пещеры. Сюда, в пещеру кристаллов, пришел однажды Мерлин-мальчик. Здесь началась история Мерлина-чародея. Здесь же она и закончится. Помни мои слова. После моей смерти — не входи в пещеру. Послушаешь меня — будешь жить вечно, я отдаю тебе свой дар бессмертия, потому что слишком устала и хочу уйти. С этими словами она вдруг неожиданно крепко сжала мою руку, и странные токи ударили ладонь, словно пронзив ее тысячью игл, кровь закипела, а после ощутил я в своем теле силу, какой не знал никогда прежде. Перед глазами все полыхало, на лбу выступила испарина. А когда пришел в себя — Беллантина была уже мертва.
Я похоронил наставницу с почестями, соорудив на ее могиле дольмен, достойный столь сильной ведьмы, какой она была. А после закрыл вход в пещеру кристаллов, чтобы больше никогда не входить туда.
Я остался в Броселианде, ибо одиночество не тяготило меня, да и здесь всегда можно было встретить дриад, эльфов и народец ши, а также малюток-фей, что порхали над всегда гладкой поверхностью небольшого озерца.
***
Прошло еще несколько лет, прежде чем я встретил ее. Стройная, юная и прекрасная, Вивиана, леди Компера, стояла передо мной на тайном мосту, куда пришла случайно. Или намеренно. Глядя на нее, я уже знал, знал с самого первого мгновения, что вижу перед собой свою любовь и свою погибель.
Она ласково заговорила со мной, так, как должно говорить с сыном короля и величайшим чародеем в истории всех народов. Леди Вивиана смиренно попросила меня обучить ее магии, ибо таково было ее желание, и я не смог отказать. К великому сожалению, не смог.
Если теперь, много столетий спустя, оглянуться назад и спросить себя, жалею ли я, что не сбежал в то мгновение, что не скрылся под сенью Броселианда, оставив ее на мосту в одиночестве… Зная о том, что эта встреча приведет к моему долгому сну, равносильному смерти, к созданию армии фей, к превращению милой девушки в могущественную злую колдунью, которая поспособствует изгнанию друидов из Альбиона, смерти моего любимого подопечного — Артура, падению Камелота и саксонскому завоеванию, но главное — исчезновению магии на землях Альбиона, а может быть и всего мира, скажу: я не жалею.