Артуриана
Шрифт:
— Что это значит? — спросил он.
— Это то, о чем я говорил: ты недостоин держать ее в руках. Если бы ты был рыцарем чести, вокруг разлился бы божественный свет, он окутал бы тебя и вознес на небеса, туда, где ты предстал бы пред ликом Всевышнего и получил ответы на все свои вопросы. Но этого не случилось, потому что ты недостоин видеть Грааль!
С этими словами Король-рыбак взмахнул рукой. И тут же священная чаша, носилки, покрывало и все четыре женщины исчезли, растворившись в воздухе, будто были видением, иллюзией, а не существами из плоти и крови
Огорченный и обескураженный,
— Что же делать теперь? — прошептал опечаленный рыцарь.
— Не грусти, — откликнулся Король-рыбак. — Долгие годы являюсь я хранителем Грааля и ни разу не встречал никого, кто был бы достоин говорить с Создателем. А потому, иди лучше, выпей прекрасного вина, что держал я в своем погребе для такого случая, и на сердце станет веселей. А после, отправляйся спать, утро вечера мудренее, с утра и решим, что делать дальше и как отвести от тебя невзгоды, что сгустились теперь над твоей головой, подобно тучам.
И Ланселот признал, что Король-рыбак, без сомнения, прав. Потому он пригубил вино из кубка, оказавшееся лучше всяких похвал, и рыцарь осушил кубок до дна. На сердце стало легче, — старик не обманул, — и Ланселот поднял кувшин и налил себе еще один кубок, потом еще один. Кувшин опустел, слуги принесли второй, мир вокруг стал теплым, медленным, словно покрытым волшебной дымкой. Не хотелось никуда спешить и никуда идти. Король-рыбак куда-то удалился, на его месте возникла Элейн, которая с распущенными по плечам волосами и тронутыми румянцем щеками была хороша, как никогда прежде.
Рыцарь предложил ей вина, девушка взяла кубок из его рук, улыбнулась ему, а после произнесла:
— Не хочешь ли ты посмотреть мои розы, сэр Ланселот?
Он кивнул и последовал за ней в сад, туда, где даже в темноте можно было разглядеть алые розы, а воздух наполнял чудесный аромат цветов.
— Они прекрасны, — кивнул рыцарь, — Прекрасны, как и ты сама.
— Долгие годы растила я их, мечтала, что однажды сорву розу и подарю тому, кого избрало мое сердце, — с этими словами Элейн срезала одну из роз кинжалом, что попросила у рыцаря, и протянула ему. Ланселот вдохнул аромат розы. Выпитое вино сделало свое дело: летняя ночь, розы, звезды вскружили ему голову, и сейчас в ночной темноте прекрасная Элейн казалась как нельзя больше похожей на его возлюбленную, такую желанную и такую недоступную королеву Гвиневеру.
Но в отличие от королевы — Элейн была здесь, он мог протянуть руку и коснуться ее, и она не была супругой его господина. Даже каменное сердце поддалось бы на мольбу, с которой ее глаза смотрели на рыцаря, а сердце сэра Ланселота было весьма и весьма горячим. И потому он приблизился и прижал девушку к себе, а после она сама поцеловала его, осторожно и робко, опустила глаза, но рыцарь уже не мог остановиться. Он ответил на ее поцелуй сотней других, а после Элейн пошла за ним в его покой, где и осталась до рассвета, лишь под утро девушка убежала к себе, испугавшись гнева отца.
Ланселот тоже понимал, что нарушил законы гостеприимства, кроме того, чаша Грааля ускользнула от него, делать ему
И потому наутро он поспешно простился с хозяином, сообщив, что отправляется в назад.
— Ты не можешь идти назад, — Король-рыбак покачал головой. — Большая беда отныне следует за тобой по пятам, ведь ты видел чашу Грааля, но не был ее достоин. И беду принесешь ты в Камелот. Замок падет, король его сложит голову, жителей постигнут несчастья и лишения.
— Что же делать? — вскликнул Ланселот. — Как же быть? Или же велишь никогда не возвращаться в Камелот? Но…
С тоской подумал он, что никогда больше не увидит короля и королеву, не увидит своих добрых друзей, и сердце его болезненно сжалось.
— Ты сможешь вернуться в Камелот, едва отведешь беду, едва искупишь свой грех, — ответил Король-рыбак.
— Как же это сделать? Скажи, если знаешь, прошу тебя!
Старик задумался надолго, а потом произнес:
— Здесь, в далеких чащах, по лесам и холмам бродит невидимый заяц — дух Броселианда. Ты должен найти его. Должен встретить. Должен поговорить с ним. Если заяц захочет услышать тебя, то выскажет свою волю. Он даст задачу, которую ты должен исполнить во что бы то ни стало. Исполнишь — можешь смело возвращаться в Камелот, тебе ничто не грозит. Не справишься — беда так и будет следовать за тобой по пятам.
— Благодарю тебя за совет, добрый король! — воскликнул Ланселот. — Отправляюсь немедленно! Клянусь, что найду этот дух и заставлю его дать мне задачу, клянусь, что сумею ее выполнить!
Вскочил он на своего коня, попросил передать от него поклон леди Элейн, а после помчался прочь, пока не скрылся в лесной чащобе. Элейн же, стоя на башне замка, печально смотрела ему вслед, слезы текли из ее глаз, ведь она думала, что после этой ночи рыцарь останется с ней навсегда, думала, что станет ее мужем, как и обещал отец.
— Не переживай, дочка, — сказал Король-рыбак, заметив ее горе. — Обещаю, он обязательно вернется. Будь благоразумна и жди. И тогда — все сложится хорошо! Помни, ведь я могу видеть грядущее!
Король-рыбак недоумевал, почему будучи столь могучим колдуном, не передал он своего дара дочери: Элейн была не способна даже к самой простейшей магии, она не видела вещих снов, не читала заклинаний, не колдовала, не заглядывала в кристаллы, не готовила зелья и даже не лечила раненых — она не владела ничем, что можно было бы назвать волшебством, скорее всего, Элейн пошла в мать, которая была дочерью знатного землевладельца, обычной женщиной, красавицей, но не колдуньей. Элейн обладала горячим верным сердцем, умела любить и умела страдать, но не ворожила.
Сможет ли юная Элейн бороться за сердце Ланселота с могущественной волшебницей Морганой и обличенной властью королевой Гвениверой, прекрасной супругой великого Артура?
Король-рыбак надеялся, что его хрупкая дочь все выдержит и выйдет победительницей из этой борьбы.
Глава 2. Невидимый заяц
А Ланселот меж тем отправился на поиски невидимого зайца, духа леса Броселианда, который единственный мог избавить его от проклятья. И скакал он по лесу долгие дни, звал и звал, умолял откликнуться, ведь дух мог явиться, лишь если сам пожелает.