Арвиальская канва
Шрифт:
Черный Кай вдумчиво посмотрел на содрогающуюся от кашля Брианну у себя в руках. На длинную полосу морской тины, вынесенной на берег. На королевского эмиссара, разлегшегося звездой и безразлично пялящегося в вечернее небо. На море, все еще беснующееся после приливной волны… кажется, Кай собирался что-то сказать, но наткнулся взглядом на что-то за моей спиной и поспешно захлопнул рот.
— Предполагалось, что я поговорю с ним с глазу на глаз, — намекнул Ланс из-за моего плеча.
Я обернулась, воинственно уперев руки в боки. Просто чтобы напомнить себе, что я здесь вовсе не ради того, чтобы таять, как мороженое на асфальте —
Хотя ведь хорош, паршивец. Даже сейчас, босой, в мокрой водолазке и порванных штанах, он будто сиял изнутри, притягивая взгляды. Требовалось почти болезненное усилие, чтобы прекратить пожирать его глазами и произнести на удивление ровным голосом:
— Если бы я не попалась этим манн-ви, ты не смог бы требовать слова на суде князей.
— Смог бы, — тут же возразил Ланс. — Я тоже князь-покровитель.
— Зато моя пролитая кровь позволила тебе ставить свои условия, — упрямо напомнила я.
— А если бы тебя там убили, я бы их вообще до нитки обчистил, — цинично признал Ланс и все-таки обнял меня. — Сомневаюсь, правда, что это послужило бы достаточным утешением. Почему ты не осталась во дворце?
Пришлось честно обрисовать, что произошло в городе за те часы, что Ланс прочесывал пещеры под Алдеаном. Я не помнила всех арестованных наизусть, поэтому ограничилась тем, что назвала самые значимые имена и сослалась на помощь герцогини Тар-Рендилль. Ланс слушал внимательно, медитативно перебирая мои волосы и не позволяя отстраниться, пока Брианна, прокашлявшись, не догадалась спросить самое главное:
— А ты уверена, что у тебя получится вернуться во дворец после всего, что ты натворила?
— Нет, — честно призналась я.
— Пусть только попробуют не принять ее, — негромко, но почему-то очень внушительно сказал Ланс, и я спохватилась:
— Кстати, о принятии. О какой контрибуции ты говорил с морским князем?
Ланс неохотно позволил мне отступить на полшага и легкомысленно пожал плечами.
— Марк видел твой ежедневник, Лави. Ты сама его отдала.
Я покрылась мурашками с ног до головы и укоризненно покосилась на берег. Марк запрокинул голову, не вставая с песка, и флегматично заметил:
— У него больше шансов добиться пересмотра договора между людьми и фейри и остаться в живых.
Справедливо. Но…
— С чего бы фейри соглашаться на пересмотр?
Ланс досадливо поморщился.
— Ну, положим, на ту утопию, о которой мечтала Гвен, рассчитывать нечего. Фейри не оставят нас в покое. Но, по совести, все наши проблемы — оттого, что магами рождаются. Люди не могут сами выбирать свою судьбу и судьбу своего первенца, и им страшно из-за того, что они не способны ни на что повлиять, ничего исправить. А если вернуть им эту возможность, позволить самим решать, быть им магами или нет, то в первое время все станут отказываться от дара, лишь бы сохранить своих детей. Это потом о магии вспомнят как о социальном лифте, как о способе выбраться из любой безвыходной ситуации… но сначала будет дефицит заклинаний у нас — и голод у фейри. Дефицит заклинаний настанет не сразу и впоследствии послужит только еще одним доводом в пользу принятия дара. Но князья никогда не согласились
— А как быть с голодом? — робко спросила Брианна. — Он ведь никуда не денется оттого, что у вас есть рычаг влияния.
Ланс белозубо усмехнулся.
— А тут мне здорово помог посол Пилара и его послушная дочь. Он ведь хотел сделать ее королевой не потому, что я такой замечательный. В Пиларе нет ходов под Холмы, нет доступа к фейри и их дарам. Моего отца это вполне устраивало; гораздо выгоднее экспортировать заклинания, чем дарить соседям доступ к своим магам. Но я, пожалуй, готов пожертвовать этим преимуществом и позволить князьям расширить охотничьи угодья.
Я смотрела на него — и будто узнавала заново.
Когда-то я искренне недоумевала, как он успевает поддерживать столько связей среди теневых. В то время как меня едва хватало на десяток доверенных людей, его, казалось, знала каждая шавка в доках. Его ненавидели, его боялись, им восхищались, его любили, его мечтали убить… но не было никого, кто назвал бы его другом.
Вот, выходит, почему. Он и раньше поступал так же: раздавал роли, распределял задания — так, что общую картину видел он один. Изменился лишь масштаб действа.
А сам он, должно быть, не изменится никогда. Как и все фейри. Наивно было надеяться, что я стану для него исключением.
Мне уже выделена роль. Роль самоотверженной королевы, готовой на все ради своего венценосного супруга. Скрывать его ото всех, быть его ширмой, устроить ради него массовые аресты и кадровые перестановки, подписать десятки смертных приговоров… подбросить ему идею — и смиренно ждать, пока он отыщет удобный для себя способ ее реализовать.
Он ведь не собирался дарить пиларцам магов потому, что они такие замечательные. О нет. Он всего лишь предоставлял фейри возможность заключить договор и с ними.
Его Величество не собирался в нем участвовать и давать подсказки, на что следует обратить внимание при обсуждении условий, — а уж князья своего не упустят. Они заключат договор с Пиларом — на условиях старого договора с Далеон-Таром, когда фейри решают, кому быть магом и чьего первенца забрать.
Ланс передавал Пилару не стратегическое преимущество, а бомбу с тикающим часовым механизмом.
Зато как выгодно будет выглядеть в глазах народа королевская чета, добившаяся для людей права самим выбирать свою судьбу!..
…может быть, даже достаточно выгодно, чтобы перекрыть впечатление от будущей королевы, едва не спалившей заживо отчаявшуюся женщину в пещерах под Алдеаном.
— Кроме того, при таком раскладе высока вероятность, что Пилар сочтет договор с фейри достаточной причиной, чтобы достичь компромисса в вопросах заключения торгового союза без кровного подкрепления, и простит мне нежелание жениться на дочери посла, — завершил мысль Ланс, не отрывая от меня взгляда.
Я молчала.
— Признаться, мне было бы спокойнее, если бы ты еще разок запустила в меня чем-нибудь, — задумчиво сообщил Его Величество. — Марк вон вообще был твердо уверен, что ты мне что-нибудь оторвешь, когда узнаешь, на что я его подбил…