Ашт. Призыв к Жатве
Шрифт:
Такое ощущение, что пустота и темнота, воцарившиеся в его душе после последнего контакта с Телом - были лишь ширмой, отвлечением внимания для целого цунами страха и ужаса, поднявшегося с самого дна его души.
Хуже всего то, что плавающей щепкой в этом цунами Сагастр был неуязвим, но чувствовал и знал все, что с ним происходит. Знал, что хуже этого, страшнее этого ничего быть не может.
– Кто здесь?
– Сагастр сломался на хлипкий фальцет, не узнавая собственного голоса и пугаясь его чуть
Топ. Топ. Топ.
– Кто это? Кто?
– шептал Сагастр. Неловко перевернулся, и упал с кровати. Лежа, знал, что тот, кто так напугал его стоит по ту сторону больничной койки и смотрит.
Он смотрит мне в душу! Он знает, что мне страшно! Он знает все, что со мной происходит!
– Кто ты? Аст-Асар?
– взвизгнул Сагастр.
– Высшие, говорят, вы милосердны!
И на этот раз ему ответили.
– Я не Аст-Асар, я просто отец. Я был отцом девочки, что ты лишил жизни, Сагастр. В розовой плоти Лабиринта Тела ты стал мне почти другом.
Зачем он напомнил про Лабиринт? Зачем?!
Сагастр взвыл от страха, он ощутил, и скорее даже увидел, как что-то огромное, чавкающее, живое и черное подступает к нему снизу, грозя засосать, поглотить, переварить заживо...
– Сорак, - зашипел Сагастр, стараясь, чтобы звук его голоса не выдал его ужас, но ничего не получалось, он стонал и блеял, как овца, что тащат на убой.
– Друг, я же не сделал тебе ничего плохого.
– Я хочу знать, как умерла...
– Сорак почувствовал, что не в силах произнести имя Мишки, - Моя дочь.
– Твоя дочь!
– Сагастр захохотал сатанинским смехом.
– Малолетняя мразь сосала у тебя по ночам, и обслуживала Вайга, думаешь, я не знаю! Похотливая сучья порода, друг! Они нужны нам для одного!
– Знать, - повторил Сорак, и Сагастр почувствовал, как его больничное прето потеплело и намокло. Он обмочился от страха.
– Что ты мне сделаешь?! Что можешь мне сделать, а? Видишь, я обмочился, а ты хочешь знать, как она умерла! О! Она звала тебя, повторяя снова и снова Сорак! Сорак! Она кричала папа, когда трахал ее во все щели! Когда...
– Сагастр захрипел и задергался в конвульсиях.
Сорак не говорил ни слова.
– Я... Я не хотел. Я сожалею! Все, что угодно, только не это! Прости! Прости, прости!
– скрючившись на полу, Сагастр начал целовать ножку кровати, и снова шептать "прости".
Молчание.
– Да убей же меня! Прекрати это! Ты же за этим здесь?!
Молчание.
Но вскоре оно закончилось, Сорак заговорил.
– На Сьерре-Алквисте, в моей родной деревушке Какилея все чтут отца небесного, Лорда, - тихо сказал Сорак.
– Но однажды я доставлял в Фракцию одного миссионера-фикнианца. Знаешь, что он сказал мне?
Жизнь человека, поступки, которые он
Сагастр слышал... и все, все, что было в его жизни, мелькало перед глазами. Тьма расслоилась на миллионы кадров, и он видел и чувствовал все, что происходило, одновременно, не в силах сделать что-то, прервать сеанс. Остановить эту пытку.
А Сорак продолжал.
– Лишь одно говорит о человеке: то, как он умирает. Как встречает смерть. Говорят, святые встречают смерть с улыбкой на лице, зная, видя, куда они направляются. И ты знаешь, Сагастр? Не только святые видят.
Чавкающая тьма поднялась еще ближе, и Сагастр закричал, но крик его был так страшен, что сорвал горло. Он засунул в рот руку, и, посасывая пальцы, пуская слюни, принялся повторять - "прости, прости"...
– Значит, я прав, - сказал Сорак.
– Ты сейчас тоже видишь, и знаешь, куда пойдешь.
Сагастр упал на спину, поджав ноги к груди.
– Знаешь, что еще сказал мне фикнианец? Что нет ада и рая, как таковых. Есть высшие и низшие миры. И низшие - являются самим воплощением страха, и день там длится вечность.
И настроение ума, с которым ты перешагиваешь порог смерти, и есть твой билет.
Дрожь, конвульсии, текущие слюни, неприятно расслабившиеся сфинктеры... невозможно остановить, Сагастр чувствует, что погружается в липкое поле ужаса.
– Ты видишь, куда ты идешь, Сагастр? Ты слеп, но ты видишь!
Сагастр ничего не говорил, только мычал. Он сорвал с себя повязку и ударил себя по глазам. По тому месту, где недавно были глаза.
– Даже я вижу твой путь, Сагастр. Человек, кто обделывается от ужаса смерти, кто заканчивает свою жизнь, прося прощения у мебели, кто сосет ножку стула и самостоятельно калечит себя... Без сомнения, ты прожил бессмысленную жизнь, но твоя смерть окажется один из самых ярких воспоминаний моей жизни.
– Будь милосерден, - проплакал Сагастр.
– Избавь меня от этого!
Сорак подумал, что несправедливо проявлять милосердие к тому, кто не ведал этого понятия при жизни. Думал, а сам уже погружал холодное лезвие ножа в плоть Сагастра.
Глядя на скрюченную в луже крови фигуру на полу, с черными кровавыми пятнами вместо глаз, Сорак думал, что теперь он скажет Аст-Асар. Какое здесь наказание за убийство? Наверно, смерть.
И пусть, - Сорак устало опустился рядом с телом Сагастра. Пусть, как хотят. Я никого не убивал. Я казнил преступника.
<