Аскольдова тризна
Шрифт:
На другой день отроки в противоположном конце острова нашли удобную пещеру и укрылись в ней от жары. Прикорнули в уголочке, многих потянуло в сон. И Марко вздремнул, но потом проснулся от страшного крика Милада:
— Братцы, змеи! Вставайте — змеи!..
Отроки открыли глаза и увидели, как из каменных расщелин над головами выползали с ужасным шипением ядовитые твари. Их было так много, что на каждого пришлось бы не по одному смертельному укусу.
Через мгновение молодцов словно выдуло из пещеры, и после этого у всех исчезло желание осматривать остров Дикий. Не зря он так называется! А ту пещеру они обозвали
Пока Вышата делал вид, что занимается выяснением причин гибели верховного жреца, на совете решили похоронить его со всеми надлежащими высокому лицу в Руси Киевской почестями. Но не предусмотрели, что пышные похороны могут понадобиться кому-нибудь из вятших на полпути в Византию. Не взяли для этого рабов.
— Для великой крады, которая полагается Радовилу, нужны также лошади... — начал говорить на совете бои л Светозар.
— И женщины тоже... — вставил кто-то из молодых.
На него зашикали: «Чур, дурачок! Жрецы не женятся... Посему в священный костёр рядом с ним женщин не кладут».
Тут же решили: Храбру и его дружинникам переплыть на рассвете развилку Днепра и добыть лошадей и пленных на том берегу.
Олесь и Милад упросили старшого взять в этот набег и Марко. Храбр заупрямился, но, когда узнал, что на острове ватагой отроков предводительствовал этот корабельщик, на удивление сразу согласился. «Я уже пытал тех, кто нашёл мёртвого Радовила, и убедился в том, что они не знают, почему он погиб... Может, о чём-то догадывается сей хитрый удалец?.. Вишь, как глаза его смотрят, будто насквозь тебя видят, в душу заглядывают...» — подумал Храбр при виде представшего перед ним Марко.
Осторожно расспросил его, удостоверился, что и он ничего не ведает о настоящих причинах гибели верховного жреца. Но даже и это не спасло бы смышлёного отрока (Храбр решил избавиться от него — в набеге всё может с ним приключиться и сие не породит никаких подозрений), однако Марко успел перед тем, как встретиться со старшим княжеской дружины, поговорить с Вышатой, который ему посоветовал:
— Тебя Храбр обязательно спросит насчёт гибели Радовила. Ответь ему, что виделся со мной, а я предполагаю причину простую: раз верховный жрец в полдень не спал, как остальные, то чёрные старухи, встретив его в безлюдном месте, забили насмерть клюками... Так и скажи, иначе плохо тебе придётся.
Умница Вышата знал, что таким образом спасает жизнь отроку.
Марко всё сказал, как велел воевода. Неожиданно суровые складки на лице старшого расправились, на губах появилась улыбка.
— Правильно думает воевода... Молодец! А ты сам в ратном деле участвовал?
— Нет, — сознался Марко. — Но я выучился.
— Значит, так... В набег я тебя возьму, но будешь обретаться рядом со мной. Понял?
— Да.
— Тогда добре.
У пешего воина, не считая, конечно, оружия, кроме таких необходимых для ратного дела предметов, как тростниковая трубка, чтобы, подкрадываясь, дышать под водой, бобровая моча и медвежье сало для заживления ран, обязательно должны находиться в походной тоболе ещё и несколько хорошо выделанных и просушенных на солнце бычьих пузырей. Они требуются для водных переправ. Два пузыря надуваются, связываются кожаной бечевой; ратник, сняв одежду, укладывает в неё оружие, всё это укрывает щитом и с помощью товарища крепит себе на спину — теперь он подобен черепахе,
Взмах рукой старшого, и ратники, скрываясь в утреннем тёмно-сером тумане, упавшем на реку и недвижно стоявшем над нею, тихо поплыли на другой берег. Они выбрали тот, что поотложе, заросший верболозом, поэтому без труда взобрались на него. Выпустили воздух из пузырей, сунули их обратно в тоболы. Надевая на себя одежду и прилаживая оружие, услышали тихое ржание лошадей и перескоки их на спутанных ногах; притихли — уши ещё уловили сочное хрупанье на зубах животных травы, обильно смоченной росой.
Храбр приложил палец к губам, кивнул Олесю и ещё одному рослому дружиннику; Марко, как и велел старшой, обретался рядом с ним.
Двое вскоре исчезли за кустарником; через некоторое время они вернулись. На плече Олеся лежал связанный по ногам и рукам печенег в войлочной шляпе; хотя голова его свисала вниз и раскачивалась при каждом повороте Олеся, шляпа не падала: оказалось, что она бечёвкой закреплена за подбородком.
Пленником стал табунщик, а из-за кустов другой дружинник вывел за руку вконец перепуганного мальчонку — сына табунщика. Пленный взрослый на вопросы Храбра не отвечал, его два раза ударили по загривку, но он и тогда продолжал молчать. Олесь накинул на шею мальчонки кожаную удавку — пленник сразу открыл рот.
Он сказал, что вооружённый отряд печенегов скоро прискачет сюда, чтобы поменять лошадей. Его возглавляет родной брат правителя рода дзекеш, храбрый и отважный воин.
— Недолго ждать, и мы узнаем, каков он на самом деле, — самодовольно улыбаясь, произнёс Храбр. Приказал освободить пленнику ноги и велел Марко сопроводить его на берег.
— И мальчонку тоже отправьте. Только руки ему свяжите.
Марко приказ старшого выполнил, но недоумевал оттого, что Храбр как бы отстранил его от набега. А спроси старшого — разве ответит?! Можно было только гадать, и одно из предположений сводилось к тому, что Храбр не захотел брать не участвовавшего в сражении отрока, чтобы он своими необдуманными действиями не смог осложнить и без того непростую ситуацию по захвату целого отряда противника.
Когда печенеги спешились, дружинники напали на них, укрывшись за холмом. Некоторых прикончили, а пятнадцать человек, в том числе и брата повелителя рода, захватили и доставили Диру. Князь искренне обрадовался такой добыче, но брата повелителя и табунщика с сыном велел отпустить, чтобы не обострять отношения с печенегами: всё-таки ещё некоторое время предстояло находиться на острове во вражеском окружении. Достаточно было сжечь на погребальном костре и четырнадцать пленных: и это немалый почёт для верховного жреца. Может быть, даже слишком большой! Но Дир умеет ценить преданных ему людей...
В свете огня и клубах дыма, улетавшего к небу, при чьих-то произнесённых рядом словах, что душу жреца хорошо принимают боги, Дир вдруг увидел огромный силуэт человека во всём белом. Но это был не силуэт верховного жреца. Присмотревшись, князь распознал в нём... Аскольда. Дир скосил глаза на Вышату и Светозара; те внимательно и молча взирали на огромный костёр, и по их лицам Дир понял, что они ничего, кроме огня и дыма, не видели. И тогда архонта охватил страх, леденящий не только душу, но и тело.