Асмодей
Шрифт:
– Не совсем, – отодвинув занавеску с легкой улыбкой произнес ведьмак, читая мысли девушки по выражению лица. – Лучше не станет. Париж – самый зловонный город Европы.
– Но торговцы говорили…
– А ты думаешь, что кто-нибудь решился бы поехать сюда в поисках лучшей доли, заранее зная с чем придется столкнуться? Париж – искуситель, губитель и палач и ему постоянно нужны новые жертвы.
Аврора не ответила, да и был ли в том смысл. Едва увидев Париж из окна кареты, она отнеслась к нему, как к вонючей дворняге, которую нужно сперва вычистить, а уж потом пускать к себе на порог. Казалось, здешние обитатели и слыхом
Спустя несколько минут карета остановилась на набережной, заключенной в камень. И кучер, открывая дверцу кареты оповестил о том, что толпа преградила экипажу путь и дальше им придется идти пешком.
– Ну что ж, раз этого хотят темные силы, – проговорил Лионель с легкостью выскакивая из кареты. – Да будет так.
Подав Авроре, которая была уже не просто бледна, а казалось позеленела от нахлынувшей на нее дурноты, мужчина обхватил девушку за талию, отводя к стене. В то же мгновение их обступила толпа оборванцев и карманников, хватая путников за полы плаща.
– Хлеба, хлеба, – кричали несчастные, буквально вдавив их в стену.
– Подайте, м’лорт, подайте! – тут вторили другие.
– Помилуйте, я мать троих детей. Подайте.
Эта нахлынувшая толпа заключила их в свои объятия, готовая растерзать их в клочья. Прижав к груди огромный изумруд, Аврора укрылась за спиной Лионеля, стараясь не попадаться на глаза обезумевшим от голода дикарям. Это было ужасно. Первые ряды напирали на них, шедшие сзади толкали их в спины, стараясь повалить в грязь и тоже протягивали к ним свои грязные руки. Как Лионель умудрился в возникшей давке достать из кармана небольшой кошелек и фейерверком рассыпать над головами толпы пригоршню монет, для Авроры оставалось загадкой, но толпа в просителей, услышав звон медяков, в одно мгновение рассеялась, сцепившись друг с другом. О, поистине, сейчас эти нелюди больше походили на копошащихся в грязи свиней, таких же зловонных и отвратных, хотя нет… пожалуй в свинье благородства было больше. Аврора так и застыла на месте с выражением глубокой скорби на лице.
– Пойдем, – потянув ее под локоть, произнес Лионель, увлекая девушку в человеческий поток, хлынувший на площадь.
Сент-Оноре гудела, словно грозная река. С ужасом для себя Аврора отметила, что парижане были радостны, как, наверное, радовались граждане древнего Рима, спешащие к Колезею, дабы увидеть гладиаторские бои, кровь и смерть. Того и гляди эти нечестивцы начнут скандировать: «хлеба или крови!», даже по спине пробежал холодок. Если жители ее городка больше походили на жадную до зрелищ толпу, то обитатели столицы – на голодных псов, сцепившихся из-за кости. Даже воздух здесь был пропитан яростью.
Пожалуй, это действо походило бы на праздник, если бы Аврора не знала, что люди идут смотреть на чью-то смерть. Ах, как ей захотелось бежать прочь без оглядки, не видеть и не слышать ничего, но пальцы Лионеля сильнее сжимали ее локоть, а людские массы теснее обхватывали вокруг удушающей хваткой. На миг девушка остановилась, встретившись взглядом с аристократом, восседавшим на пегом в яблоках жеребце, составлявшем поразительный контраст с обступившим его отребьем. Однако поразиться этому зрелищу она не смогла, тут же получив удар в спину, и если бы ведьмак не успел подхватить её, несчастная рисковала быть заживо
– Аврора, – проговорил мужчина, на ходу убирая непослушные пряди с ее лица. – Все в порядке?
– Я… да…– как-то рассеянно проговорила девушка, пытаясь найти взглядом таинственного незнакомца, который будто испарился в воздухе, но его по-ангельски невинное лицо, казалось, было навечно выжжено в ее памяти. Золотые волосы, спадающие на плечи, венчали его, будто корона, небесные глаза светились какой-то божественной чистотой, даже сложно было представить, что столь зловонный город мог взрастить такую красоту. Очевидно, он приезжий. Наверняка приезжий! Все, от благородного стана до спокойного, но в то же время сурового выражения лица, выдавало в нем аристократическое происхождение, но вот регалий его, скрытых за широким плащом, девушка разглядеть не смогла. Должно быть герцог или принц.
– Что с тобой? – увлекая ее следом, произнес Лионель.
– Где он? – вопросом на вопрос ответила Аврора.
– Кто? – оглядываясь по сторонам, произнес ведьмак. – Ты что-то видела?
– Там, – она указала на противоположный конец площади, – на северной стороне у церковных врат, верхом на коне сидел мужчина, – Лионель проследил взглядом за рукой девушки, но увидел лишь гудевшую, будто пчелиный улей, толпу.
– Там никого нет, – произнес он. – И не могло быть. Лошадь в воздухе не испарится, тем более в такой толпе.
Аврора с недоумением воззрилась туда, где только что рассеялось мимолетное видение и покорно побрела вслед за своим бывшим палачом, стараясь не смотреть по сторонам, ибо печальная картина душевной низости, как ножом полосовала ее израненное сердце. Должно быть это игры разума.
– Ты видишь его? – строго произнес ведьмак, обращаясь к престарелому кучеру, невесть откуда появившемуся в этой толпе.
– Нет, господин.
– Тогда ищи с воздуха, – уже не сдерживая раздражения, произнес Лионель.
Заинтересованная этими словами, Аврора подняла свою очаровательную головку, не без удивления наблюдая за тем, как старик, минуту назад бывший вполне заурядным человеком, начал превращаться в черного ворона. В один лишь миг его черты исказились, нос вытянулся в черный клюв, тело скукожилось и покрылось угольными перьями. В страхе девушка оглянулась по сторонам, уже ожидая услышать привычные обвинения в колдовстве, но толпа, казалась, даже не заметила того, что здесь произошло. Когда она вновь перевела взгляд на Лионеля, на его плече сидел уже знакомый ей черный ворон.
– Истинная магия сокрыта от глаз непосвященных. Издавна фамильяры служат ведьмам и колдунам. Мы с Тавром вместе с тех времен, когда я еще не ходил под демоническим ярмом. – пояснил колдун. – Лети, – подкидывая птицу вверх, добавил он. – Найди его мне.
– Выходит, ты черпаешь свою силу не от силы Абаддон? – с некоторой наивностью в голосе, произнесла Аврора.
– Нет, я один из немногих магов, чья сила рождается в душе, беря свои истоки от волшебства древних друидов, моих предков. Для того, чтобы осуществлять ворожбу мне не нужны кольца, – Лионель взглядом указал на поблескивающий на ее пальце изумруд, – волшебные палочки и прочие артефакты, которыми пользуются ведьмы во время своих ритуалов. А демоны, демоны могут забрать мою душу, мою жизнь, но ни одному из них не под силу лишить меня магии. Должно быть поэтому я еще жив.