Аспект белее смерти
Шрифт:
— Куда пошёл?! Он сейчас встанет!
Я нехотя повернулся, и точно — Чумазый уже очнулся и даже силился подняться на четвереньки. Судья молчал.
Черти драные!
Под правым коленом вновь разгорелся уголёк жгучей боли, но злость придала сил, я дохромал до ворочавшегося на полу громилы и на шаге вперёд вколотил в его челюсть босую пятку. Брызнула кровь, полетели выбитые зубы, Чумазый затих.
Голову заполонила беспросветная серость, крики зрителей слились в неразборчивый гул, на негнущихся ногах я двинулся прочь из круга и вроде бы с него ушёл.
Сам ушёл. Не унесли.
Глава 14
4–1
В
— Пей! — поторопили меня.
Я послушно глотнул, тёплый напиток показался просто омерзительным на вкус, накатили рвотные позывы, и меня вывернуло.
— Не в коня корм! — заржал Комар, забирая кружку.
— Да ты видел, как ему по уху зарядили! — возмутился Лука. — Я б после такого точно не устоял!
Подручный Леха пожал плечами и хлебнул пива, после пошарил в кармане и ссыпал мне в руку полпригоршни медяков.
— Твой выигрыш.
Лука похлопал меня по плечу.
— Молодец, Серый! Выручил! — Он облизнул рубец на губе и рассмеялся. — Яр на тебя червонец поставил. Живём!
Комар допил пиво и уточнил:
— Яр — это блондинчик, который с тобой до боя крутился?
— Ну, — настороженно подтвердил Лука. — И что с того?
— Ничего, просто он на Чумазого десять целковых поставил, не на Серого.
Мне и без того было худо, а после этих слов поплохело окончательно.
— Уверен?! — нахмурился Лука. — Да быть не может!
— Сам с ним разбирайся, — развёл руками Комар. — Бывайте!
Он кинул мне картуз и рубаху, а после отчалил.
— Бажен червонец от Истомы зажал? — спросил я, заранее зная ответ.
— Само собой! — подтвердил Лука.
Я выругался. Денег не заработали, ещё и десять целковых на ветер выбросили, а времени до конца лета всё меньше остаётся! Время как вода сквозь пальцы утекает!
Хотел было сказать, что насчёт этого выродка предупреждал, но к нам подбежал Хват.
— Лука… это… Яра нигде не видно!
— Так чего ты здесь забыл?! — рыкнул на него старший. — Бегом искать!
— Серый, красавчик! — похвалил меня Хват и умчался, только пятки засверкали.
Я поднялся с брёвнышка и навалился на дощатую стенку, пережидая приступ дурноты, потом кое-как натянул рубаху и огляделся. Мы сидели между рекой и лодочным сараем, от которого доносились крики разгорячённой толпы. Я соблазнился идущей от воды прохладцей, нахлобучил картуз и зашагал к берегу.
— Сам дойдёшь? — крикнул вдогонку Лука. — Я тогда белобрысого поищу!
— Беги! — разрешил я, опустился на корточки и сунул руку в воду.
Сразу стало легче. Увы, ненадолго.
Я умылся, поднялся на ноги и покачнулся, но переборол головокружение, постоял так немного и поплёлся в Гнилой дом. Пока шёл, то думал, что Яр не только лишил нас выигрыша, но и украл у меня победу.
Возвращаюсь
Конечно, всё куда как хуже обернуться могло. Много хуже! Но так горько и противно на душе стало, что словами не передать. Когда пробирался через болото и вовсе накатило желание шагнуть в топкое место, чтоб уже с концами. Чтоб раз и навсегда отмучиться.
Это и отрезвило. Сроду подобных мыслей не водилось, теперь-то какая такая трагедия приключилась? Руки-ноги шевелятся, голова на месте, ещё и долгов не навесили.
Так чего раскис? Выгребу! Сам выгребу и Рыжуле помогу!
Вспомнил о девчонке и как-то даже воспрянул духом. И та не подвела. Стоило только подняться на второй этаж, Рыжуля вмиг оказалась рядом, выспросила подробности, поздравила и потрепала по волосам. Ещё велела принести холодной воды, так и сидел с рукой в ведре, снова и снова рассказывая мелюзге, как махался с Чумазым. Почти не привирал — мне и так-то не особо верили.
А вот пацаны вернулись ни с чем. Яр как сквозь землю провалился.
Если не дурак, больше на Заречной стороне не появится. А сунется в Гнилой дом — сгинет. Мы брёвнышки переместим — кто старой дорогой пойдёт, непременно в самую топь угодит.
Спал плохо. Снились кошмары, невыносимо ломило правую кисть. То и дело просыпался, прикладывался к глиняному кувшину с водой и долго-долго пялился в тёмный потолок, не в силах заснуть. Но как-то всё же проваливался в забытьё, чтобы очень скоро пробудиться вновь.
Снов не запомнил. От снов неизменно оставался один только липкий пот.
Встал на рассвете больным и разбитым. Не особо даже порадовала мысль, что Чумазому сейчас куда как хуже. Осознание того, что и сам мог лишиться половины зубов или даже распрощаться с жизнью, отнюдь не примиряло с дёргавшей руку болью.
Может, и вправду сглазили?
Неприятности-то валиться начали даже раньше, чем зарок не брать чужого нарушил!
Я беззвучно выругался и осмотрел кисть. Отёк за ночь нисколечко не спал, но все пальцы шевелились, а когда взялся легонько нажимать на ссаженные костяшки, то никаких особо неприятных ощущений не испытал.
Не сломал, не выбил.
Хорошо? Да уж неплохо.
И вместе с тем опухшую кисть ощутимо крутило и припекало, возникла даже мысль показаться монастырскому целителю, но нет, конечно же — выбросил эту блажь из головы. И без того теперь месяц батрачить. А рука — что? Просто ушиб. Само пройдёт.
Я выбрался из гамака, и сразу стало нехорошо, едва на ногах устоял. Оделся и спустился с чердака, отыскал хлеба и сыра, перекусил, напился воды и отчалил.
На сей раз добрался до монастыря без приключений, и даже дьячок не нашёл к чему придраться, отправил приглядывать за свечами. Всё как вчера — аромат ладана, запах дыма, песнопения, шорох одежды и голос священника. Я старался не обращать на всё это внимания, дабы сосредоточиться исключительно на небесной энергии, точнее — на ощущении тепла и безмятежности, которое приходило вместе с ней.