Assassin's Creed: Shards
Шрифт:
Повисла неприятная пауза, в которую один желал трудного от другого, а дождь продолжал барабанить по стеклам.
– Я отдал Ордену всё, - глухо произнес Талейран - так, как будто вовсе не планировал ничего говорить.
– Совесть, честь, верность, гордость, амбиции, личные интересы. Ради Ордена я предавал, продавал и лгал. Всю жизнь я руководствуюсь только тем, что важно для него, и, как ты знаешь, мое имя давным-давно считается нарицательным для беспринципности.
Жак поморщился, как будто проглотил что-то горькое, но ему опять не дали заговорить:
–
Ротшильд впервые отвел взгляд и уткнул его в пол.
– У меня в руках удивительный шанс обезопасить нас всех на ближайшие полвека, - негромко произнес он.
– И вашу, и свою будущую работу в том числе. Как я могу его упустить?
– Ты? Никак, - ответил Талейран, и на его губах мелькнуло подобие усмешки.
– Но пока я еще Магистр, и я говорю тебе это всё для того, чтобы ты задумался еще серьезнее, чем уже задумывался. Хотя, кажется, ты всё решил без меня?
Жак чуть наклонил голову.
– Да, Магистр. Я решил. Но я вас услышал.
– Тогда да направит тебя Отец Понимания, - произнес Талейран, опустил глаза на ждавшие его бумаги и взял в руку перо.
Жак поднялся из кресла, прихватил трость и, не говоря больше ни единого слова, вышел из кабинета. Уже в фойе внизу лакей спешно накинул ему на плечи бежевый каррик, и тамплиер вышел под дождь, небрежно махнув рукой в ответ на предложение дать господину зонт.
Небо хмурилось и нещадно стегало площадь потоками холодной воды.
***
– Прежде чем начать, я хочу, чтобы вы знали: в данном деле я иду против желания Магистра, но не предаю свою верность ему.
Джеймс Майер сцепил руки в замок и подался вперед, опираясь локтями о колени.
– Вы все слышали о появлении в Париже двух новичков из Братства. Мне довелось пообщаться с одним из них вчера. Случайно, и он не знал, кто я, но мое мнение состоит в том, что в этом человеке есть умение мыслить, а не только слепая преданность Братству и ненависть к нам. Со временем он может… понять, - Жак сделал паузу, и легкая улыбка пропала с губ.
– Вы сами понимаете, что значит человек со способностями ассасина в Ордене, перейди он к нам. Это прежде всего безопасность для нас, а если он решится пойти против своих бывших братьев, то и для наших последователей. Вопрос в том, готовы ли мы платить за его понимание. Одно или два убийства и их последствия его не переубедят. Я приложу все усилия, но то, что вложено в голову с младенчества, никто посторонний из этой головы не выбьет, да и не должен. Я не хочу манипулировать этим человеком, я хочу, чтобы он додумался сам.
Негромко кашлянул сидевший на диване граф Ламет, и Ротшильд остановил на нем взгляд:
– Я понимаю, что прошу вас о многом, учитывая настроение Магистра по отношению ко мне.
– Не о большем, чем другие просили других до нас, - покачал головой Ламет.
– Не горю желанием скоро умирать, но если за дело, то и черт с ним, - буркнул Полиньяк, нетерпеливо крутивший в руках полупустую фарфоровую чашку с чаем.
–
– Подождите, - мягко прервал женский голос, - мне кажется, Джеймс еще не всё сказал.
– Спасибо, мадам Гранд, - коротко наклонил голову Ротшильд и тут же неловко улыбнулся.
– Я не имел возможности извиниться за эту идиотскую ситуацию, я фактически пригласил вас на заговор против желаний вашего мужа, но мне важно было ваше мнение. Даже если вы после этого сочтете нужным передать господину Талейрану наш разговор.
Женщина, никогда не входившая в Орден, на месте Катрин Гранд оскорбилась бы сейчас за свою честь, но та только усмехнулась в ответ:
– За конфиденциальность можете быть спокойны. Я доверяю вам, Джеймс.
– Но я не могу встать с вами на равных и поставить свою жизнь в тот же ряд, - горько отозвался Жак и покачал головой.
– Это то, к чему я всегда был готов, и сейчас мне тошно. Я не считаю, что моя жизнь ценнее, и хочу, чтобы вы это знали. Просто…
– Просто Магистр прав, - заговорила молчавшая до сих пор темноволосая женщина.
– Твоя контора загнется без тебя, а все деньги, которые господин Талейран собрал в растраченную за Революцию орденскую казну, так и не окажутся никуда вложены или их вообще не используют по назначению. Работа тридцати лет пойдет прахом.
– С каких пор вы разбираетесь в деньгах, мадам Фешер?
– с неподдельным интересом спросил Полиньяк.
– С тех, когда господин Талейран посчитал, что я должна, - отрезала Фешер, которая за всеми словами герцога привыкла подозревать сарказм, и повернулась обратно к Ротшильду.
– Я тебя понимаю и не виню.
– Никто вас ни в чем не винит, - спокойно подтвердил Ламет.
– Я понимаю, что вам будет сложно. Сложнее нас всех, если быть честным, такие рамки… только для сильных. Если бы я не знал вас, я бы решил, что вы с ними не справитесь и в итоге подставитесь под чей-нибудь клинок, потому что вас замучает совесть.
Ротшильд слабо улыбнулся.
– Я согласен попробовать ваш план, - добавил граф.
– Я тоже, - махнул рукой Полиньяк.
– И я, - отозвалась мадам Гранд.
– Считайте, Пьер Деваль тоже высказался за, просто моим голосом. Впрочем, надеюсь, его это не затронет.
Жак расцепил руки и прикрыл глаза. Через пять секунд он выдохнул, поднял веки и провел пальцами сквозь светлые волосы.
– Значит, будет так. Я благодарю вас всех. Собрание окончено. Да направит нас Отец Понимания.
– Да направит нас Отец Понимания, - откликнулись другие, и Ротшильд первым вышел из дверей своей гостиной.
На пороге его встретил озабоченный посыльный из его собственной курьерской сети. Жак машинально протянул руку, взял сложенный листок и зашагал дальше по коридору, на ходу разворачивая бумагу.
Внутри некрупным, ровным почерком значилось:
Я рад, что ты действуешь за моей спиной. Это значит, что ты готов занять мое место.
Я желаю Чарли Эриксону удачи, а Жаку Ротшильду благоразумия. И безусловно дожить до семидесяти.