Ассира

Верба Катя

Но отец окликнул меня и тихо сказал:

– Не плачь, Деревце. Благодаря тебе, твоя сестра жива. Ее жизнь теперь в безопасности. Ты спасла ее. Ты у меня чудесная…

Маньяка не поймали. Он скрылся, не оставив никаких следов. Это я подслушала в тихих разговорах родителей – мне было одиноко, когда Алиса лежала в больнице, и я спала у них в комнате.

После выписки и реабилитации, Алиса стала предметом зависти и звездой нашего района. Все мальчишки влюбились в нее, а девчонки мечтали с ней подружиться. А я так и осталась тенью, подпевалой, младшей сестрой, прилипающей, как

банный лист. Никому не было дела до того, что Алиса была бы мертва, если бы у нее не было такой тени, как я. После этого сестра всегда была рядом со мной. Иногда мне даже хотелось отдохнуть от нее, и немного побыть одной, как раньше. Но она не отходила от меня, я чувствовала, что нужна ей, и не сопротивлялась этой близости.

Я не расспрашивала Алису о подробностях того, что случилось на крыше старой больницы. Мама запретила мне задавать вопросы, объяснив, что Алиса испытала сильный шок и ничего не помнит. Но примерно через полгода после случившегося, Алиса, за плотно закрытой дверью нашей комнаты, сказала мне, трогая кончиками пальцев шрам на своей шее, что это был самый страшный момент в ее жизни. Мальчишки убежали, и она осталась одна: лицом к лицу с огромным мужчиной в черной мантии. У него были длинные светлые волосы и прозрачно-карие глаза.

Перед тем, как вынуть из-за пазухи нож, он улыбнулся ей обреченной улыбкой и сказал:

– Здравствуй, Лора.

– Я не Лора. Я Алиса.

– Алиса?

Мужчина разозлился и закричал страшным голосом:

– Мне нужна не ты! Не ты! Мне нужна она…

В этот момент Алиса сделала многозначительный взгляд, и я с ног до головы покрылась мурашками.

– Кто – “она”? – спросила я, дрожа от страха.

– Он хотел убить тебя, Лора, разве ты не поняла?

Я задрожала еще сильнее, залезла под одеяло, а потом сказала Алисе:

– Не говори об этом папе.

Глава 4

Игорь… У меня была тетрадь, все листы в которой были исписаны его именем. Каждая строчка хранила его имя в шестикратном размере. Я писала его снова и снова, словно немой зов, – в те моменты, когда думала, что никогда больше не увижу его. Никогда… Страшное слово!

Мне казалось, что набор исписанных листов может заменить тепло живого человека. С Игорем было сложно. Он напоминал меня саму. Но без него было еще сложнее.

***

Та ночь, когда он посадил меня в машину и повез домой, решила все. Если бы он меня тогда не догнал, мы бы с ним больше никогда не встретились. В ту ночь должно было быть ветрено, холодно и мокро. Я должна была сесть в его машину. Все должно было быть так, а не иначе. Потому что больше всего на свете в тот момент мне необходима была любовь.

И она появилась. Словно цветок на лесной поляне, оттаявший от снега под весенним солнцем. Словно первая скромная звезда в сумерках вечернего небосклона. Словно маленький драгоценный камушек, затерявшийся в куче гравия. Я полюбила его, пожалуй, уже тогда, когда сев в машину, он повернул ключ зажигания и подмигнул мне. Я уже тогда ясно поняла, что буду принадлежать ему.

Он довез меня до дома. Но я не вышла из машины. Он нуждался во мне. Ему нужно было

высказаться, я это физически ощущала. Но не знала, как сказать ему о том, что я готова ему помочь.

– Что же ты сидишь? Беги, а то я могу передумать и увезти тебя в свое логово. И уж тогда ничто тебя не спасет, даже твой строгий взгляд.

– Я бы хотела этого.

– Прости, что? – он даже поперхнулся от моего ответа.

– Я бы хотела поехать к тебе. Не для того, о чем ты сейчас подумал. Нет… Дай руку.

Он послушно протянул мне правую руку. Я повернула ее к себе тыльной стороной, провела по ней кончиками пальцев. Линии на ладони были четкие, стремительные, со множеством пересечений. Я не хиромант. Я понятия не имею, где на ладони линия жизни, а где – линия ума. Но по теплу, которое идет от руки, всегда можно понять, твой рядом человек или нет.

– Как бы ты ни стремился сейчас от меня избавиться, у тебя не получится. Ты увидел меня, потому что я нужна тебе.

Он резко выдернул руку из моих ладоней. Во взгляде его промелькнул страх или непонимание, я не разобрала.

– Да ты сумасшедшая. Выходи из машины, как тебя там… Иди домой и проспись.

– Лора.

– Что?

– Меня так зовут – Лора. Ищи меня здесь, когда поймешь, что не справишься один.

Я вышла из машины, оставив его в полном недоумении. Честно говоря, я не хотела производить впечатление сумасшедшей, но у меня не было другого выхода. Чтобы он вернулся, надо его убедить в том, что он должен вернуться. А его резкие слова меня не обижали. Это просто страх.

Поднявшись на четвертый этаж, я открыла входную дверь своей квартиры, разделась и прошлепала босыми ногами в свою комнату. Забравшись под одеяло, я надела наушники и включила “Нирвану”.

***

Он приехал через неделю. Припарковал машину, долго ходил по двору. Смотрел во все окна. А я смотрела на него из-за плотных штор. Мне льстило, что он сделал так, как я ему сказала. Это была моя маленькая победа. Любовь теплилась в моем сердце, придавая легкость мыслям. Я достала мольберт, краски, кисти и забыла обо всем. Я рисовала серый осенний двор и черную фигуру Игоря возле детских качелей.

В комнату зашла Крис.

– Эй, я докричаться до тебя не могу. Думала, ты тут уснула. Пошли ужинать, я приготовила котлеты и отварила рис. Заняла немного денег у Наташи из параллельной группы. Она вроде как благодарна мне за то, что я познакомила их с Виталиком… Чужое счастье устраиваю, а сама по-прежнему одна… Эй, да ты меня не слушаешь совсем! Лора!

На самом деле я все слышала, но мне не хотелось отвечать. Встав из-за мольберта, я подошла к окну. Сколько времени я рисовала: час, два? Он по-прежнему был там. Ходил туда-сюда, оглядывался, смотрел на окна многоэтажки.

– Крис, знаешь, я тебя очень сильно люблю… И я хочу тебе сообщить о том, что сегодня на ужин у нас будут гости.

– Какие еще гости? Какой ужин? Я же тебе сказала, что у меня просто отварной рис. Лора, давай пригласим гостей в следующий раз.

– Нет, он уже здесь. И, думаю, он голоден. Можешь идти доставать третью тарелку. И ставь чайник. Я сейчас приведу его. Неважно что ты приготовила.