Ассистентка антиквара и город механических диковин
Шрифт:
– Что? – резко переспросил Максимилиан, убирая руку от уха. – Что ты сказала?
Аннет почудилось в его голосе раздражение.
– Я сказала, не ной, – криво улыбнулась Аннет и хлюпнула носом. – Тебе лишь срезало самый кончик мочки. Невелика беда, если только ты не думал носить серьги.
– Вот и вся забота о спасителе. Прелестно. Не быть тебе сестрой милосердия, – усмехнулся Максимилиан и подтолкнул ее в спину. – Идем.
Из люка повалили люди. Отдуваясь, выбрался толстяк Пендельфедер, за ним его помощник, следом появился незнакомый белобрысый мужчина в клетчатом
– Максимилиан! – позвал белобрысый. – Я приехал раньше, чем рассчитывал. Воспользовался авиеткой до Фрибура.
Заметил Аннет и представился:
– Агент Барт Биркентон, к вашим услугам.
Внешность у агента была невыразительная, но глаза смотрели остро, как у охотничьего пса в пылу погони.
– Барт, проследи, чтобы все было в порядке, – попросил Максимилиан. – Сними показания, привези комиссара из Фрибура. Я подключусь позднее. Сначала нужно доставить мою ассистентку в столицу. Наша деловая поездка несколько подзатянулась и оказалась куда утомительнее, чем я предполагал.
Глава 31 Возвращение в столицу
Люди все прибывали — поднимались по лестнице, которую кто-то, разобравшись с рычагами, сумел вернуть на место. Вскоре на крыше стало не протолкнуться.
К счастью, на героев недавних драматических событий внимания не обращали. Всех занимал преступный городской механик.
Ангренаж уже полностью пришел в себя. Он поднялся на ноги и держался горделиво, в точности как на сцене «Мимезиса» после представления. Нынче вместо аплодисментов в его адрес звучала брань, но это его, казалось, ничуть не печалило.
В ответ на гневные выкрики он многозначительно ухмылялся, а на вопросы Биркентона отвечал охотно, с бравадой.
Эрми, ни на минуту не забывая о профессиональном долге, принялся умолять преступника об интервью. Без зазрения совести сулил золотые горы и невиданную славу. Ангренаж снисходительно согласился.
– Навестите меня в камере, господин Блаватски, там и поговорим, – сказал он и загадочно добавил, прищурившись: – Если не опоздаете застать меня в этом унылом месте. У меня нет в планах задерживаться в тюрьме надолго.
Затем Карл поднял голову, увидел Аннет, зловеще сверкнул глазами и послал ей воздушный поцелуй, поднеся ко рту скованные руки.
Аннет отвернулась. Ей было нехорошо.
Максимилиан подхватил ее под локоть и повел к люку.
Они кое-как спустились вниз и двинулись через площадь по направлению к гостинице. По дороге их атаковали любопытные горожане, задавали тысячи вопросов, ужасались и ахали. Самых настойчивых Максимилиану пришлось отталкивать плечом. У Аннет подгибались ноги, и кружилась голова. Сознание вновь раздваивалось. Время от времени ей казалось, что она смотрит на залитую солнцем площадь с высоты башни; взмывает как птица, а потом камнем летит вниз.
Путь преградила широкоплечая
– Ну-ка, Молинаро, посторонитесь, — угрюмо произнесла Луиза, бесцеремонно подхватила Аннет за талию и повела, продолжая разговаривать с Максимилианом. — Я ей помогу, а вы уж сами как-нибудь. В обморок, поди, не свалитесь. Выше нос! Вы здоровый мужчина, а не нежная гимназистка. Кровь остановилась? Идти можете? Или позвать кого-нибудь?
— Спасибо, Луиза, – устало ответил Максимилиан, который вдруг сделался очень бледен. – Что-то я вымотался. Потерял хватку. Раны пустяковые, не беспокойтесь. Старею, видимо. Пора на пенсию.
Глядя на него, Аннет сильно распереживалась, но Максимилиан уже взял себя в руки и зашагал довольно бодро. С помощью Луизы они быстро добрались до гостиницы. Там библиотекарша передала их в руки местного фельдшера, госпожи Клизмер. У этой суетливой пожилой дамы был сенситивный дар лекаря, но она предпочитала пользовать больных по старинке.
Максимилиан уступил уговорам Аннет и Луизы и позволил госпоже Клизмер обработать его раны. Она вошла во вкус и соорудила ему на голове повязку, концы которой смешно свисали, как кроличьи уши. Максимилиан увидел себя в зеркало, чертыхнулся, сорвал бинт, наскоро залепил мочку пластырем и велел не тратить время на ерунду, а заняться девушкой.
Лекарша уложила Аннет в постель, сунула под спину пару грелок, заставила выпить ложку противного лекарства и строго-настрого запретила вставать до утра. Луиза вызвалась посидеть с ней, Аннет вежливо отказалась.
Когда библиотекарша поднялась и направилась в двери, Аннет подозвала ее и попросила:
— Загляните ко мне утром перед отъездом. И приведите с собой бургомистра, если получится. Есть одно дело… касательно наследия Жакемара.
Луиза кивнула, словно ждала такой просьбы.
В комнату вошел Максимилиан. Он умылся, переоделся и был готов действовать.
– Я ухожу, — предупредил озабоченным голосом. — Много дел. Прибыл комиссар из Фрибура. Хотел допросить тебя –я запретил. Госпожа Клизмер говорит, утром ты будешь молодцом. Спи спокойно. Позволь-ка, я помогу… я не морфеомант, но и эмпаты кое-на что годятся…
Он коснулся рукой ее виска, остро глянул в глаза. Веки Аннет набрякли, и она провалилась в сон без сновидений, как кукла, у которой кончился завод.
В столицу возвращались поездом.
Лекарша и Максимилиан не обманули, но и полностью их прогнозы не сбылись: утром Аннет проснулась отдохнувшей, однако бодрости прибавилось мало. Шатания по подземелью в мокрой одежде не прошли бесследно. Она подхватила простуду, несерьезную, но противную до невозможности. Бил озноб, из носа текло, от беспрестанного чихания гудело в голове.
Настроение окончательно испортилось из-за Максимилиана. Он вел себя отстраненно и даже сухо. Аннет постоянно казалось, что он сердится. Понятно, конечно, что причина не в ней: по пути во Фрибур на арендованной машине он беспрестанно сверялся с какими-то записями, вел непонятные беседы с решившим проводить их Биркентоном, хмурился и говорил отрывисто.