Ассистентка Злодея
Шрифт:
Она подозревала, что именно поэтому так легко приняла новую работу. Она понятия не имела, в чем состоит финальный замысел Злодея, если не считать таковым задачу как можно сильнее попортить жизнь королю. Но Эви знала самое важное: он не злоупотреблял положением с сотрудницами, всем честно платил и клал в своё зелье из котла добрых полкило сахара.
Последняя добродетель была не самой важной, но нравилась Эви больше всего. В её обязанности входило каждое утро воровать с кухни нужное количество сахара, а с ледника – сливки и добавлять всё это в его чашку как можно
Ещё больше ей нравилось, что она входила в число немногих посвящённых, – так нравилось, что она застыла, с улыбкой глядя в стену и чувствуя, как колотится сердце.
Отец доел и принялся убирать деревянные тарелки со стола в корзину у плиты. Эви вскочила, едва не опрокинув стул.
– Папа, я уберу!
Она улыбнулась и похлопала его по руке, не обращая внимания, что он нахмурился.
– Эванджелина, я могу и сам…
– Расскажешь мне сказку? – Лисса подёргала его за рукав, широко улыбаясь, и понимающе посмотрела на Эви. Так она выглядела гораздо старше. Как бы Эви ни пыталась оградить её от мира, порой сестра встречалась с его жестокостью.
Они уселись, и Эви замерла на миг, увидев, что отец занял мамин стул. Лисса залезла к нему на колени и уставилась на него, а он пустился в один из своих бесчисленных рассказов о героях, которые побеждают злодеев. Эви пришлось проглотить горькую правду о том, что теперь она работает на одного из тех, кого презирает отец.
Она отвернулась к корзине, взяла тряпочку и принялась с силой тереть горшок. Она чувствовала, как горят щёки, колотится сердце и учащается дыхание. Потрогала воду, прикрыла глаза и начала напевать простенькую мелодию, которую часто пела мама, когда мыла посуду.
Это почему-то успокаивало Эви, несмотря на всю боль, которую причинила ей мама. Эта песенка стала одной из последних хороших вещей, которые подарила мама до того, как настал тот день, до луга с одуванчиками, просто – до.
Эви увидела отражение в окне перед собой, увидела, как папа за её спиной уносит заснувшую Лиссу в комнату. Вновь посмотрела на собственное лицо и обнаружила, что улыбается. Той самой улыбкой, которой так долго училась. Даже когда казалось, что лёгкие не справятся, даже когда сердце было готово разорваться от боли – она всегда умела растянуть губы в улыбке.
В голове зазвучал мамин голос. «Не печалься, хасибси. Сломанный мир можно починить одной улыбкой».
Конечно, она ошибалась. Эви ничего не починила – ни в тот день, ни потом.
Но всё равно улыбалась.
Просто на всякий случай.
И не в последний раз надеялась, что этого хватит, чтобы уберечь близких.
Глава 6
Она снова напевала.
Тристан Артур Маверин, более известный публике под звучным прозвищем Злодей, побарабанил длинными пальцами по гладкому чёрному столу. Звук её пения должен был раздражать его. Врезаться в мозг. У него
Но он держал себя в руках. Он и так выпустил пар в начале недели, когда поубивал тех парней из Славной Гвардии и повесил их под потолком на всеобщее обозрение.
И снова её весёлый голос просочился через щёлочку в приоткрытой двери кабинета. Будь на её месте кто-нибудь другой, он не сомневался – распахнул бы дверь и потребовал, чтобы раздражающий звук немедленно прекратился. Он угрожал бы и запугивал, пока все не затряслись бы от ужаса – а заодно так можно упрочить свою репутацию. Так безопаснее – и для него, и для них.
Но там был не кто-нибудь, а Сэйдж – мысленно он звал её только так. Ему приходилось работать совсем рядом с ней, он ощущал её ванильный аромат, и в этом было больше близости, чем нужно.
Он как дурак подошёл к двери и прижался ухом. Хотелось разобрать, что это за песня так нравится ей, раз она запомнила мелодию наизусть.
А может…
Хрясь!
Он отскочил назад и схватился за нос, рыкнув от боли. Он увлёкся разгадыванием песни и даже не заметил, что голос приближается.
Пение оборвалось, уступив место потрясённой тишине: его сконфуженная ассистентка стояла у двери, которой только что врезала ему по лицу.
Она наморщила изящный носик и сделала шажок назад, всплеснув руками.
– Упс… – Тут её чётко очерченные губы изогнулись в широкой улыбке, и он вдруг понял, что нос не так уж болит, если сравнивать с тем, что творится в груди. – Простите, сэр! Надо было сперва постучать. – Она пожала плечами, будто говоря: «Ну что со мной поделать?»
Была у него пара мыслей на этот счёт.
Он покачал головой, вперив в неё гневный взгляд.
– Сэйдж, зачем ты ворвалась ко мне в кабинет, как таран? Или просто надеялась прикончить меня моей же дверью?
Она распахнула светлые глаза, обходя его и вторгаясь в его личное пространство. Как будто она и так уже не влезла в каждую сферу его жизни.
– «Прикончить» – как-то громковато, не находите? Уверена, вас и не так лупили, причём по более нежным местам.
Она помолчала – до неё явно доходило, что она только что ляпнула. Мозг у неё работал не так, как у других. Будто любая мысль, любое произнесённое слово запускали колёсики чепухи в её голове, которые крутились, пока она не придумывала для всего свой собственный смысл. Удивительно интригующе. И…
Что бесило: отвратительно отвлекающе.
А потом она выдавала что-то такое, от чего он просто терял дар речи. Как сейчас.
– Не то чтобы я думала про ваши нежные места! В смысле теперь-то я думаю, когда говорю о них, но я имела в виду нежные, ну например… – Она примолкла, и по некой неизъяснимой причине ему стало просто необходимо узнать, чем она закончит. Так что он подождал… – Ухо?
Эта знакомая, раздражающая жизнерадостность бурлила вокруг, из-за неё он чувствовал всякие гадкие вещи, например радость и бесспорное желание рассмеяться.