Астраханский вокзал (сборник)
Шрифт:
Маевский отвечал охотно - чувствовалось, что он рад всеми силами отсрочить возвращение в камеру:
– Настоящего имени Капитана я не знаю, фамилии тоже. Что можно о нем сказать? Личность ничтожная.
– Соучастника Илья не собирался выгораживать. За деньги же был намерен бороться.
– Я и сам не знаю, как они разошлись: часть прокутил, часть у меня в автобусе украли.
– Денисов почувствовал фальшь, но промолчал.
– Но я выплачу всю сумму, не беспокойтесь, займу, буду работать - рассчитаюсь!
– Как, по-вашему, где сейчас Капитан?
–
Встреться они в других условиях, прочитай лежащие на столе бумаги, Денисов, пожалуй, мог и в самом деле принять Илью за сбившегося с пути «бессребреника». Недаром в меморандуме из Юрюзани цитировались слова молодой учительницы, работавшей вместе с Маевским:
«Мне кажется, люди, подобные Илье Александровичу, редки. Нам, прибывшим на работу в Юрюзань, он оказывал чисто товарищеское бескорыстное внимание».
Весьма любопытным оказалось свидетельство бывшего преподавателя Института иностранных языков:
«...Если верно то, в чем подозревается Маевский, - это свидетельствует о неудаче процесса социализации, то есть включения человека в общество. Цель наказания в данном случае должна способствовать восстановлению связей Ильи с коллективом».
В целом преподаватель высоко оценивал Маевского, и, когда ночью его поднял звонок Сабодаша, первое, что он сказал, было:
– Я пророчил ему аспирантуру...
– Суд решит, - отвечал ему Антон Сабодаш, которому предстояло обзвонить многих, чьи телефоны были записаны в блокноте задержанного.
Об этом Антон рассказывал позже, в справке же он записал:
«Бывший преподаватель иняза готов дать личное поручительство».
– «Если Жюльен только тростник колеблющийся, пусть погибает, а если человек мужественный, пусть пробивается сам», - процитировал Илья.
«Куда важнее не то, что мы можем сделать, а то, чего сделать не в состоянии. Человек не может сознательно, на время, разрешить себе совершать подлости, какими бы соображениями он при этом ни руководствовался».
Жюльен Сорель, которого цитировал задержанный, и Илья Маевский жили в иных эпохах, ставили перед собой неодинаковые задачи и добивались их разрешения непохожими средствами.
Появился ладный сержант из конвойного взвода.
Денисову осталось задать последний, чисто профессиональный вопрос:
– Вы воровали в основном на Астраханском вокзале. Почему?
– Больше ячеек первого выпуска. Я тоже хочу спросить. Разрешите?
Денисов понял, о чем пойдет речь.
– Вы ведь и сейчас не можете догадаться, как вскрывались ячейки?
– Маевский поднялся.
– Пассажир набрал шифр, никого рядом не было, полная гарантия - и вдруг! Удивительно?
Денисов не ответил.
– Если мне вернут свободу, я немедленно открою секрет.
Когда Маевского увели, Денисов привел в порядок бумаги на столе, подошел к окну, выходившему в зал.
Внизу, на диванах, еще спали.
3 января, 5 часов 12 минут
На этот раз Сабодаш лучше подготовился к приезду заместителя начальника управления, и полковник Холодилин, прошедший напрямую, через зал, не застал дежурного врасплох.
– ...На участке обслуживания происшествий не зарегистрировано, объявленный в розыск преступник задержан, находится в ИВС.
– Антон подождал.
– С личным составом все в порядке.
Холодилин не прервал короткого доклада, был он в гражданской одежде, нешумный, покладистый. В семь утра ему предстояло доложить выводы «дела Маевского - Филина» начальнику управления, в девять - заместителю министра.
Он за руку поздоровался с дежурным.
– ...Задержанный передал, товарищ полковник, что хочет сделать заявление, представляющее интерес для органов транспортной милиции. Я дал команду вывести Маевского из камеры. С ним разговаривал младший лейтенант Денисов.
«Снова Денисов, - подумал Холодилин.
– Начальник штаба говорил, что ищет к себе в аппарат человека...»
– ...Так, я решил, будет лучше для общего дела. Уот!
– В чем суть заявления?
– Маевский готов открыть способ, каким угадывал шифр... В обмен на личную свободу.
Холодилин помолчал.
– Инспектор поставил его в известность о том, что способ этот мы знаем?
– Нет, товарищ полковник. Он написал здесь подробный рапорт с обоснованием, почему так сделал. Этот вопрос он увязывает с возмещением материального ущерба.
Кончалась ночь. Первые утренние электропоезда оставляли одну за другой промерзшие за ночь платформы, они отправлялись полупустые - до начала работы метро. Зато все приходившие электрички были переполнены.
Холодилин прочитал рапорт о беседе с Маевским - необходимость срочного разговора с задержанным отпала, в жестком распорядке дня Холодилина неожиданно возник резерв свободного времени.
Постепенно к дежурному возвращалась уверенность, не покидавшая его в отсутствие высокого начальства. Казалось, преследовавший Антона злой рок отступил.
– Штангой больше не занимаетесь?
– спросил Холодилин вдруг.
– Иногда, товарищ полковник. Так, для себя.
– А тянет?
– Как же! Столько лет...
Сабодаш не успел договорить. Красный огонек вспыхнул на коммутаторе: у входа в центральный зал милиционер подошел к ярко-желтой тумбе, снабженной четкими надписями - «Милиция», «Кратковременно нажмите кнопку» и «Говорите».