Ася
Шрифт:
— Ничего.
— В том-то и дело, что, — он наклоняет голову, заглядывает в боковое зеркало и резко крутит руль, — ни-че-го! Ничего не было, жена, ни с той, ни с другой. Разговор закончен!
Он мне врёт?
Обманывает, потому что умеет, а практикует потому, что может?
Он мне изменяет?
Глава 17
Раненый партизан
«Привет! Как у тебя дела? Я здесь, в этом городе. Встретиться не хочешь?» — в который раз прочитываю сообщение, полученное поздно вечером, скорее, даже ночью, и еще вчера.
Пожалуй, нет! Решил давно — здесь
«Красов, в чем дело? Что не так? Решил отрезать ленту?».
Все не так и я не преувеличиваю. Отнюдь! Скорее, недооцениваю и на кое-что закрываю глаза, стараюсь думать о подобном, как о чем-то несущественном. Самозабвенно, истово, но все же безуспешно!
Море… Огромный дом… Мужчина… Женщина и маленький ребенок на ее руках! А я, похоже, странным образом осмелился испортить картину названого сына. Дорисовал фигуры черной ручкой, лишил ее лица — изобразил лишь слабый контур, женский силуэт, прижавший грудничка к плечу. Что этим всем хотел сказать?
Подальше отшвырнув «дополненный» листок, скребу пальцами по гладкой поверхности стола в попытках взять свой телефон.
«Ася, как у вас дела?» — откинувшись в рабочем кресле, автоматически печатаю стандартные слова. — «Что делаешь? Чем Тимка занят?» — добавляю неподдельный интерес и, приклеив к сообщению умиляющийся смайл, отправляю салатовую «лужицу» в наш с ней чат.
«Мы у врача. Здесь много посетителей, поэтому вынуждены ждать своей очереди. Тимка дремлет, я ответ пишу» — ни словечка о себе, как будто нет ее: лишь тенью следует за детскими плечами, оберегает, помогает, воспитывает и не рассчитывает на благодарность и внимание.
«Это плановый осмотр?» — не помню, чтобы мы договаривались о встрече с педиатром. — «Тимофей здоров? Ты не сказала, что есть проблемы. Мне подъехать?».
«Ничего страшного. Нужно взвеситься, обмериться и показать складочки, проверить тонус, подтвердить развитие. Это происходит каждый месяц до годика. К тому же, я хочу записать его на массаж. Ты не возражаешь?» — довольно быстро отвечает. Научилась наконец-то пользоваться аппаратом?
«Нет, конечно. Держи меня, пожалуйста, в курсе. А потом домой?» — выдавливаю реплики, стараясь поддерживать с ней виртуальный разговор.
«Я договорилась с клиенткой. Хочу отдать заказ…».
Ненавижу эти встречи с не пойми какими дамами. Ей не хватает средств? Я, что ли, притесняю? Откровенно говоря, за этим не слежу совсем. Передвижения по счету меня вообще не интересуют и не напрягают, разве что Фролов когда-то что-то буркнет, если увидит четырехзначное, но небольшое, скорее, даже смешное по современным ценам, со знаком минуса число, потраченное на что-то, что не имеет определения и точного по назначению адреса. А я ведь знаю, на что идут столь мизерные средства: Ася покупает ткань, иголки, нитки, фурнитуру, совсем немного из канцелярских принадлежностей и обязательные «развивашки» для детей. Не густо! Зачастую дешево! Но некритично и без криминала.
«Когда вернешься?» — отваживаюсь на еще один вопрос.
«Думаю, в половине пятого. А что?».
Хочу все объяснить, чтобы избавить нас от недопонимания. Прошла неделя с той эпохальной встречи в ресторане по случаю моего сорокалетия. Семь дней — всего! По ощущениям пролетела
«Ничего. Просто поинтересовался. Пойдем потом на пляж?».
— Тук-тук! — некстати, впрочем, как обычно, заваливает в кабинет Фролов.
— Да, — выставляю блокировку и, расположив экраном вверх, укладываю на столешницу свой смартфон.
— Все нормально? — подходит к моему столу, засунув руки в карманы светло-серых брюк.
— Что ты хотел?
— Мы заждались тебя в зале для совещаний. Забыл?
— Я вам, что ли, нужен?
— Там девочки сцепились насмерть, Костя. Мегера в ударе, даже Ромыч Оленьку не может удержать. Вернее, он, по-моему, торчит от того, что жёнка вытворяет. Считаешь, подобное поведение допустимо? Еще вчера она дичилась и скакала, как черт от ладана, сидела сиднем дома, вероятно, квасила, посасывая алкогольную бутылочку ноль пять. А сейчас, понимаешь ли, дарование качает права и не высовывается из кабинета. Она там кухню развела, между прочим. Обед разогревает и варит кофе на рабочем месте. Этот нос не обмануть! — придавливает кончик, смешно уродуя лицо. — Короче, ты говорил, что не намерен терпеть такое поведение, а я артачился и пытался протестовать. Так вот, заявляю авторитетно, как на духу: «Пусть валит в свою конуру и не кажет оттуда носа». Юрьев растеряет призовые бонусы, завоеванные его отделом в преодолении жесткой конкуренции. Я, на хрен, всю ту братию лишу квартальных премий и стимулирующих надбавок. И начну с него! Костя, ты здесь или отчалил в мир иной?
— Она ведет проект — я не вмешиваюсь. Всегда был такой расклад, — пожав плечами, отвечаю. — Не трогай их…
Юрьевы разводятся. Их окончательный разрыв — вопрос лишь времени. Если честно, очень жаль!
— Терехова не согласна объективно или придурь разгоняет? — на всякий случай уточняю.
— Я не знаю. Это не моя область, не моя плоскость принятия решений. Ты мог бы вникнуть и помочь, вклинившись между заказчиком и полоумным исполнителем, стукнуть чем-нибудь тяжелым по столу и потребовать общаться друг с другом уважительнее. Дамы не стесняются, если что!
Идет работа — не стану камнем преткновения, тем более что нет никакого, черт возьми, желания встречаться с Ингой, от которой пока больше неприятностей, чем прибыли. С хваткой деловая дама! Еще с изюминкой и, вероятно, очень непростым характером.
— У них там, видимо, личный интерес закрался.
— Ругаются или конструктивно, но в грубой форме, договариваются? — сиплю, не скрывая пренебрежения, при этом поднимаю бровь и выставляю зубы. — Визжат, как шавки, или просто на повышенных тонах вещают?
— А ты пойди и посмотри.
Спасибо! Нет желания. Обойдусь!
«Костя, что приготовить на ужин?» — мельком замечаю сообщение от жены.
«Ничего» — ногтем отстукиваю и тут же отсылаю.
— Все при деле! Абсолютно все, — ворчит Сашок.
— И ты пойди займись тем, за что получаешь зарплату. Что мешает?
— Не знаю. Видимо, атмосфера здесь не та, — разведя по сторонам руки, крутится вокруг своей оси, задрав к потолку башку. — Костя? — остановившись резко, все так же с обращенным к небесам лицом, Фрол шепчет свой вопрос. — Чего ей надо?