Ася
Шрифт:
— Ради меня?
— Вы ключевая фигура на этом празднике жизни, Ася. Все это устроено для Вас. Шеф знакомит общество со своей женой. Есть у него такая фишка…
Означает ли это замечание, что она была знакома с Юлей, которую муж, вероятно точно так же представлял своим друзьям?
— … хотя Костя предпочел бы тихий ужин на соломенной подстилке где-нибудь на пляже, вдали от людей и так называемой цивилизации, а вынужден приветливо улыбаться тем, о ком не желал бы знать, — кивком назад указывает на закрытую дверь, за которой скрылась эта Инга. — Не обращайте внимания на золотых девочек. Их жизнь на самом деле не так ярка, как им хотелось бы все представлять для окружающих. Готова поспорить, что эта мадам глубоко
«Ненавижу-у-у-у! Твари-и-и-и, всех убью!».
— Какие мудрые слова!
Я не услышала, как щелкнул замок двери, не заметила ее появления, не ожидала материализации рядом. Это слишком близко, почти впритык — почти интимно. Я чувствую себя зажатой, сдавленной двумя сильными женщинами, которые слишком много в жизни повидали. Они старше, опытнее, солиднее и мудрее. Они опаснее мужчин, которым, по словам одной из них, доверять нельзя: с одной стороны находится Ольга, а с другой ехидно через зеркало скалится мне Инга, чье выражение лица говорит о том, как сильно она меня ненавидит, не намекая, а открыто и вполне конкретно об этом заявляя. А у меня повтором крутится вопрос:
«За что? И в чем моя вина?».
— Трудно быть вещью, Ася Красова, — растягивая рот улыбкой, Инга начинает говорить. — Красивой, но бесполезной вещью. Золотой!
— Вы закончили? — Ольга смотрит в зеркало, немного наклоняется, словно скаковая лошадь, обогнавшая неповоротливых конкуренток на каком-нибудь витке беговой дорожки, по который мы все, раззявив рты, летим. — Желаете помыть руки?
— Откуда Вы, Ася?
— Из города, — через зубы говорю.
— Хм! Название у города есть?
— Областной центр, мадам, — тут же вклинивается Юрьева.
— Наш?
— Так точно! — Оля приставляет руку к голове, отдавая честь. — Ася, пожалуйста, уступите этой голубой крови место возле таза с ключевой водой. Пусть дама насладится.
— Спасибо, — обманчиво елейным голосом отвечает Инга и становится туда, откуда я благоразумно отхожу.
— Тяжело быть вещью, заменой, вынужденной мерой, ярмом, арканом, неподъемной ношей с небольшим прицепом…
«Что?» — шепчу, рассматривая эту бабу в зеркале.
— У Вашей речи есть финал, или она бесконечна по исполнению так же, как и глупа по своей сути?
— Оглянитесь, Ася! — она приказывает, а я действительно поворачиваю голову и таращусь на кафельную стену уборной комнаты. — Ваш муж всюду ищет меня. Ему нужна я!
— Что? — прыскает Юрьева. — Вы в своем уме, мадам Терехова?
— Я кое-что знаю о нем, Ася.
— У всех есть секреты, милочка, — отвечает Ольга.
— Он дважды был женат, — двигаю губами, вытаскивая наружу глупые словами. — Что еще? Мне достаточно того, что у него обручальное кольцо и я его жена. Вы меня не испугаете!
— Не сомневаюсь, — она водит пальцем возле основания шеи, задевая ключицу, опускается на грудь. — Я тоже знаю, Ася, о его бурной личной жизни. Вот здесь, — тормозит ногтем, — у Кости родинка, немного ниже — еще одна, а сбоку — треугольник, с вершинами в таких же, но немного отличающихся по размеру пятнах. Хм… Что это означает? Каковы Ваши предположения?
«Что?» — я поворачиваю голову, обращаюсь к Юрьевой лицом, прошу о помощи безмолвно и заклинаю о подсказке.
— Понятия не имеем, но очень интересно, Инга. Вы продолжайте, не стесняйтесь. Это ничего, что мы общаемся с Вами в туалете? Не смущает обстановка? — хрипит Ольга. — Но раз
— Предпочту оставить окончание разговора открытым.
— Фи! Это очень глупо, — хмыкает моя случайная «подруга». — Открытым оставляют только то, чему не придумано финала. Такой дешевый финт ушами, а на самом деле, досадная недоработка! Это все равно что возводить здание, но шифер не приобрести и оставить голой крышу. Хотели что-то доказать и выбить на эмоции, а вызвали лишь бурю долбаного негодования. Как? Что? Зачем? Кто? С кем? И сколько раз? Вы долго пыжились, чересчур старались, вероятно, перед зеркалом неоднократно репетировали эту речь, но… — она кивком указывает куда-то вниз, — все равно волнуетесь и лажаете, с большим трудом подыскивая нужные слова. То ли вы психопатка с сезонным обострением, то ли неудачливая лгунья, то ли Вы просто дура. Закончите начатое и не тяните кота за яйца. Комментарии к этой встрече закрыты, мы с Асей не сможем обсудить предложенный Вами, как автором, финал, зато всё примем к сведению и всё учтем. Извлечем урок на будущее, чтобы больше не попадаться Вам на глаза. Итак…
— Вы ведь та Юрьева, чей муж убил двух человек? Правильно? — ни с того ни с сего вопросом отвечает Инга.
— Так точно! — Ольга снова приставляет руку к голове. — Это имеет отношение к тому, что Вы хотели сообщить?
— Он снял их с Вас, пока вы развлекались с приговоренными в отеле. У Вас ведь налицо какой-то недостаток, Ольга. Вы страдаете этой болезнью, да? Нимфомания, кажется. Я права?
— Так точно! — не моргая, подтверждает. — А Рома — несдержанный и ревнивый человек. Ему не нравится, когда об этом напоминают. Это простое пожелание на будущее, если дорожите жизнью и здоровьем. В гневе Юрьев не различает, кто находится перед ним: уверенный мужчина или глупенькая женщина. И да, он был не в восторге от того, чему стал случайным свидетелем. Сейчас мы будем говорить обо мне или Вы допишете свою сказку?
— Какая милая у нас компания, — Терехова ехидно хмыкает.
— Я Вас чем-то обидела? — наконец-таки вступаю в разговор. — Вы оскорбляете меня и Олю, словно…
— Очевидный ответ. Вы в неположенном месте перешли ей дорогу, Ася, — отвечает Юрьева за ту, к которой был адресован мой вопрос. — Она видит в Вас соперницу, которую не сможет победить, потому что цель не та, а у мадам сбит начисто прицел. Там такая филигранная шлифовка, что на гладком месте ни черта хорошего не произрастает. Еще бы! Гнуть, гнуть, гнуть его, подставляя зад. Вот так бедная золотая девочка и растеряла все достоинства, выставив на обозрение жуткие пороки и многочисленные недостатки. Я нимфоманка, а Инга — женщина-вамп, к тому же потерявшая терпение. Беру свои слова назад. Мадам Терехова — жалкая подделка.
— Я? — вскрикиваю. — Я перешла Вам дорогу? Когда? Что это значит?
— Не смешите! — откинув голову назад, хохочет Инга. — Она? — тычет в меня палец.
— А это несмешно! Я ведь угадала содержание финала, который Вы бы предпочли оставить открытым. Пусть, мол, дурочки додумывают, как только бурная фантазия с ними в догонялки доиграет. Что за детский сад? Глупо, глупо, глупо… Имейте силу и смелость закончить то, что начали. Или…
— Выберу, пожалуй, «или»!
Господи! Как сильно голова сейчас болит. Хочу ее срубить, закрыть глаза, заклеить уши, чтобы не видеть, не слышать того, что говорят все эти мерзкие и злые люди. Я, зачумленная девка из областного детдома, смогла перейти дорогу шикарной даме? Да как же я осмелилась и провернула дело? Почему ее мужчина выбрал меня, а на нее, похоже, наплевал? Почему же так? Что ей ответить, чтобы убедить в том, как сильно она ошибается, как совершенно не права, как предвзята и неоправданно жестока? Я никогда и никому в своей жизни не желала зла.