Атака мертвецов
Шрифт:
– Но для этого нам понадобятся дополнительные средства, о которых я только что говорил.
– Обойдемся тем, что есть. И без того нам дали достаточно много.
– И столько же забрали, – вздохнул Будберг.
Он снял пенсне, потер переносицу, на которой остался заметный, вдавленный пружиной след. Спрятав пенсне в нагрудный карман кителя, вытянулся перед Сиверсом и решительно произнес:
– Разрешите обратиться с данным вопросом к главнокомандующему.
– Не разрешаю! – отрезал начальник и, быстро подойдя к барону, зашипел вдруг злобно: – Не смейте, слышите? Я запрещаю вам обращаться в штаб фронта с какими-либо ходатайствами о дополнительном усилении. Нисколько не сомневаюсь, что еще до весны, когда начнутся большие активные операции на фронте, наш доблестный 3-й Сибирский корпус под началом выдающегося генерала Радкевича и сильная крепостная артиллерия под умелым
Они еще долго препирались, со всей горячностью доказывая друг другу свою правоту. Каждый остался при своем мнении. А в отношениях с той поры появился неприятный холодок.
В другой раз Будберг не сошелся с начальником во взглядах на перегруппировку сил при ведении Летценской операции.
Дело в том, что распределение армейских корпусов по фронту оказалось абсолютно случайным. Правофланговые достались от 1-й армии, передислоцированной на юг, а собственные застыли в том порядке, в каком штаб фронта вводил их в бой во время неразберихи сентябрьских сражений. Будберг хотел поменять войска местами в зависимости от уже выяснившихся боевых качеств каждого корпуса, передвинув на второстепенные участки наиболее слабые второочередные дивизии. Также он считал необходимым оставить ту линию соприкосновения с врагом, которую армия достигла в конце наступления, и оттянуть назад некоторые участки. Это позволило бы сузить непомерно растянутый и сильно извилистый фронт, заняв более короткий. На нем и больше сил сосредоточить можно, и укрепиться прочнее. Выйдут нормальные, строго оборонительные позиции с сильными резервами в корпусах и с двумя группами армейского резерва на флангах.
С этим-то барон и пришел к Сиверсу, прямо заявив:
– Мне кажется, наше настоящее положение одинаково негодно как для обороны, так и для наступления.
– Это почему же, позвольте узнать? – скептически хмыкнул командующий.
Стараясь не обращать внимания на его язвительность, Будберг пустился в пояснения:
– Для обороны оно слишком растянуто. Имеет форму жидкой и чрезвычайно извилистой сплошной линии, стремящейся все охватить и все удержать. В силу этого обладает многими очень слабыми и уязвимыми местами. Во-первых, требует огромного наряда войск для занятия и охранения. И, во-вторых, лишает нас возможности держать резервы надлежащей силы и в надлежащих местах. Наступление же с нашей стороны может иметь место лишь в районе правого фланга и при сосредоточении там резервов и наших лучших корпусов. А в условиях безмерно растянутого фронта выполнить нечто подобное совершенно не представляется возможным.
Хотел добавить, что линия, на которой стоят войска, расползлась и переломилась многочисленными выступами да извилинами всюду, куда смогла добраться армия, преследуя отступающего противника. А если точнее, куда немцы соблаговолили допустить. Этим командование и пользовалось напропалую, всенепременно приписывая любое продвижение вперед собственным боевым успехам. Но сдержался. Решил не наступать на больную мозоль. Вместо этого слишком, быть может, резко произнес:
– Местами мы закопались в землю в том же самом положении, до которого в ноябре дошли наши стрелковые цепи, не обращая внимания на то, что такое закрепление было полнейшим абсурдом.
Командующий насупился.
– Что же здесь, по-вашему, абсурдного?
– На фронте 29-й дивизии, к примеру, есть участки, которые могли бы служить прекрасной иллюстрацией того, как не надо занимать боевые фронты. Но войска к ним припечатаны. Все нанесено на схемы, утверждено и уже является непременным табу.
– Эти позиции отвоеваны кровью солдат и офицеров. Предлагаете все бросить и откатиться назад?
– Раз уж признано, что нам решительно невозможно продолжать активные действия и перед армией поставлена чисто пассивная задача охраны правого фланга и сообщений всего фронта, то нам и надлежит занять соответственное такой задаче положение. Никоим образом нельзя продолжать считаться с тем совершенно случайным фронтом, который был нами занят в последние часы исполнения давно уже оконченной прежней операции по вторжению в пределы Восточной Пруссии. Он теперь не имеет никакого смысла. Новый фронт должен отвечать требованиям наиболее выгодной и сильной обороны. Быть совершенно иным, чем он был в действительности. – Взяв карандаш, Будберг склонился над расстеленной на столе картой и принялся водить по ней, поясняя: – Армию требуется оттянуть примерно на линию Ласденен-Сталлюпенен, Гольдап-Грабовен, озера к западу от Маркграбова, группа Лыкских озер. Наивозможно
Закончив, он выпрямился и сквозь поблескивающие стекла пенсне вызывающе взглянул в худощавое лицо Сиверса.
Согласится? Вряд ли. Подобный план шел вразрез с излюбленным, бытовавшим в армейских кругах изречением, что русские войска никогда не оставляют без боя того, что взято с таким трудом, полито их кровью и потом. Этот принцип до сих пор считался священным и незыблемым. Мало кто из начальников рискнет его нарушить или хоть на йоту отойти от слепого исполнения застоявшегося канона.
Глаза командующего сверкнули исподлобья недобрым блеском.
– Ваш проект совершенно исключает продолжение ведения Летценской операции, что противоречит директивам Главнокомандования и не согласуется лично с моими взглядами, – жестко отрезал Сиверс.
Будберг помалкивал в предчувствии очередного разноса, но молчал и командующий, внимательно разглядывая карту. Неужели все-таки задумался? Впрочем, если он даже и понимает правоту барона, вряд ли будет отстаивать ее в штабе фронта. Слишком закостенелое там руководство…
– Могу лишь дать свое принципиальное согласие на перемещение 20-го корпуса на правый фланг армии, – неожиданно выдал Сиверс. Обошел вокруг стола, покрутил ус. – А его прежний участок передадим 3-му армейскому корпусу.
«Хоть что-то…» – Будберг почти сказал это вслух, но командующий тут же уточнил:
– Только не теперь, а впоследствии, с наступлением более теплого времени и к началу нового периода наступательных действий.
Словно ушат холодной воды вылил.
Барон замотал головой, сокрушенно приподнял и уронил руки, хлопнув себя по бедрам:
– Не понимаю… Решительно не могу вас понять, ваше превосходительство. Как можно, с одной стороны, очень часто и весьма основательно высказывать опасения о возможности повтора с нами того, что было уже проделано немцами с армиями Самсонова и Ренненкампфа, а с другой – совершенно не видеть несоответствия держания нами на открытом правом фланге второочередных дивизий 3-го корпуса и отсутствия за ними какого-либо армейского резерва. Между тем, вам хорошо известна довольно пониженная боевая годность 56-й и 73-й пехотных дивизий, которые занимают правый фланг не только 3-го корпуса, но и всей армии. Дивизии эти абсолютно непригодны для серьезных наступательных операций. Они способны оказать сопротивление лишь недлительной и несильной атаке, да и то при нахождении на хорошо укрепленных и заблаговременно занятых позициях. А вот их устойчивость в случае сильного и продолжительного удара – под весьма большим сомнением. Вы же знаете, что после своего сформирования они были включены в состав 1-й армии и сразу же попали в сильную передрягу стремительного отступления. Понесли тогда большие потери и растрепались. Потом их еще раз добили во время пограничных боев. Эти полки потеряли всякую боевую годность. Их даже хотели расформировать. Как вы считаете, в случае сильного удара они удержат наш правый фланг?
Генерал Сиверс молча слушал, заложив руки за спину. Только морщился недовольно. Похоже, сознавал собственное бессилие сделать что-либо реальное для поднятия боеспособности этих случайных детищ генерала Епанчина [78] . Последнему он почему-то безгранично доверял, считая выдающимся боевым начальником, способным самостоятельно выходить из очень трудных ситуаций. Впрочем, командующий неустанно твердил: «При ожидающемся вскоре общем наступлении для полного и окончательного овладения всей Восточной Пруссией первый же успех должен поднять дух даже наиболее пострадавших и заслабевших дивизий». Неужели он действительно думает, что чей-то успех может вдохновить эти полностью мертвые в боевом отношении полки?
78
Епанчин Николай Алексеевич (17(30).01.1857 – 12.02.1941 н. ст.) – командир 3-го арм. корпуса (с 29.01.1913). Ген. от инфантерии (пр. 1913; ст. ст. 14.04.1913; за отличие). Возглавлял корпус во время похода в Вост. Пруссию в 1914 г., в боях у Сталлупенена 04(17).08.1914 и Гумбиннена 07(20).08.1914. В начале 1915 г. руководил т. н. Вержболовской группой, прикрывавшей правый фланг 10-й армии в Вост. Пруссии. По итогам боев 01.02.1915 был смещен с должности 06.02.1915 и зачислен в резерв чинов при штабе Двинского ВО.