Атаман. Кровь за кровь

Воронин Андрей Николаевич

— Я убью тебя!

Горулев не ожидал атаки и упал под градом ударов.

Раздались крики, ругань. Солдаты, бывшие в баре, вооружились стульями. Через бар, разрезая воздух, пролетела бутылка и со звоном ударилась в стену.

— Прекратите, вы разнесете здесь все к чертовой матери! — закричал Ермократьев, бросаясь к прилав­ку, где был телефон.

Былинкин ударил стулом Бузуева, Любка Сильнова схватила пивную кружку и разбила ее о голову Былинкина. Тот охнул и обхватил руками голову.

Хозяин

бара уже дозвонился до милиции.

— Всем не двигаться! — крикнул Терпухин, но прямо на него полетел стул, и он нырнул головой вниз, бросился к прилавку, ведя за собой Светланку. Кова­лев, уклоняясь от летевших в него пивных кружек, подскочил к Бузуеву и заговорил:

— Уходим! Их тут в двадцать раз больше! Эта сол­датня изуродует нас... Горулев их командир...

Ковалев увлек Бузуева в подсобное помещение, ку­да уже скрылся Терпухин с девочкой. Солдаты пробо­вали выбить дверь подсобки. Через минуту с улицы прибежала Люба Сильнова.

— Идемте со мной, — прошептала она. — Я выведу пас дворами.

Они выбежали во двор. Со стороны улицы доноси­лись лязг и грохот. Солдаты яростно пинали ногами машину Ковалева.

— Ты посмотри, что делают! — потрясенно прого­ворил он.

— Да, мы попали в ужасный переплет, — сказал Тер­пухин. — Ас лейтенантом и его подпевалой разберемся другим способом. Главное — у меня есть свидетель.

— Да, да, пойдемте, — торопила их Сильнова. — Вот тут забор есть, перелезем и огородами выйдем к моему дому... Тише, не шумите, если они нас услы­шат, то устроят погоню...

Через полчаса приятели укрылись в доме Сильно- вой. Сидели без света, боясь, что кто-нибудь приведет ошалевших вояк на огонь.

— Дом у меня крепкий, каменный, — сказала Силь­нова. — Если что, будем держать оборону.

— Ты в порядке, Юра? — спросил Ковалев. — Ме­ня врачи не пускали к тебе...

— Да, я в порядке.

— Так что же случилось?

— Степан, если бы не эта девчушка, я бы истек кровью. Эти негодяи, Горулев и Былинкин, ударили меня заостренной арматуриной. Я потерял сознание... Они закопали меня в степи, да Светланка выкопала.

— Светланка? — глухо переспросил Ковалев.

— Да, вот эта девочка. Он позвала людей, и меня отвезли в больницу... А там я уже договорился с врача­ми, чтобы ко мне никого не пускали. Чтобы выждать время... Да и кровь здорово помогла, спасибо тебе.

Ковалев пристально смотрел на девочку.

— Где ты была?

— Я... — тихо прошептала та.

— Где ты была, я тебя спрашиваю! — вдруг крик­нул Ковалев и со всего размаха влепил девочке поще­чину.

Терпухин набросился на Ковалева.

— Степан, ты сдурел? Зачем ты ударил ее?

— Потому что она грязная стерва! Пошли домой! — рявкнул Ковалев на ребенка.

—

Нет, я хочу остаться здесь, — захныкала девочка.

— Пойдем! — дергая Светланку за руку, кричал Ковалев.

— Отпусти меня! — продолжала хныкать Светланка. Вдруг она вырвалась и бросилась в другую комнату.

— Да что с тобой такое? — спросил Терпухин, об­ращаясь к Ковалеву.

— Ты прекрасно знаешь, что со мной.

— Я ничего не знаю! Послушай, Ковалев, я тебя уважаю, ты хороший человек, но почему ты без всякой на то причины ударил ее?

— Потому что она моя дочь, вот почему.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Терпухин переваривал услышанное. Наконец он проговорил:

— Все равно бить детей нельзя!

Ковалев поднялся, чтобы уйти.

— Подожди, не уходи. Ты мне сказал, что она была за Уралом, с матерью, потом ударилась в бега... Я пове­рил тебе, а ты солгал. Ты ее отверг!

— Тебе не кажется, что ты уже достаточно много сказал? — ответил уже более спокойно Ковалев. — Она же проститутка, малолетняя проститутка! Начала с седьмого класса. Что мы только ни делали с женой! И в погреб сажали, и голодом морили, так еще хуже...

Из другой комнаты вернулась Сильнова и сообщи­ла, что у Светланки истерика.

— Твоя беда в том, — сказал Терпухин, — что ты неграмотный мужик. Девочке нужна коррекция пове­дения. Я вытащил ее из лап Горулева, определил в специнтернат. Ей там хорошо. Там опытные психоло­ги, священник, такие же, как она, девочки. Светланка отпросилась на пару дней, чтобы поблагодарить меня! А ты, старый дурак, ударил ее...

— Знаешь, Юра, не нужны мне твои нравоучения!

— Ну и убирайся! И больше никогда не обращайся ко мне.

— Я уйду. Обещаю тебе, что я больше никогда не вернусь.

Ковалев ушел, хлопнув дверью. Терпухин и Бузуев прошли в другую комнату. Светланка лежала на кро­вати, а Сильнова хлопотала возле нее.

— Когда я была маленькая, — вдруг произнесла Светланка, — отец часто возил меня на Черное море. Там было здорово! Каждый раз, когда я находила кра­сивые камешки, я радовалась этому весь день. Папа меня очень сильно любил. И нельзя его винить в том, что произошло. Если бы не война... А потом мама бро­сила его...

— Бросила?

— Да, если бы не это, все было бы по-другому.

— Неужели? — прошептал Терпухин. — Я должен что-нибудь сделать. Надо вернуть его...

Терпухин догнал Ковалева далеко в степи.

— Степан, я хочу поговорить с тобой.

— Мы уже обо всем поговорили.

— Нам надо посоветоваться...

— Да, мне ничего не остается, как советоваться с тобой.

— Ковалев, надо вместе искать выход, — Юрий взял товарища за плечо.