Атаман
Шрифт:
В этот момент мимо шлагбаума промелькнул Валерка — племянник Жука, и начальник автоколонны резко развернулся и скорым шагом, чтобы нагнать его, двинулся следом. Пора было принимать от непутевого родственника заявление на увольнение. «И обойдется без двух недель», — сердито определил для себя Атаман.
После работы домой сразу не поехал. Взял с собой закусившего губу после рассказа о визите бабки Матрены Митрича и вдвоем отправились к старушке. Гаркушу он уже отпустил и потому за руль «Волги» сел сам. Бывший бухгалтер автоколонны жила в маленьком ухоженном домике за перекошенными деревянными воротами. Перед домиком, как почти у всех соседей, росли высоченные ореховые и абрикосовые деревья.
— Кто там, заходите, — отозвался из-за нее хриплый мужской голос.
Никита Егорович толкнул калитку и вошел. Во дворе под старой яблоней в старом кресле, развалясь, сидел сгорбленный бородатый мужичок. Увидев гостей, он быстро поднялся и хотел было скрыться в доме, но Атаман остановил его:
— Ты куда, Алеша?
— Так, мать позвать, вы же до нее, наверное.
Нахмуренный Митрич дернулся вперед, но Атаман незаметно попридержал его.
— Мать что делает?
— Да отдохнуть легла.
— Ну, пусть отдыхает. Мы по твою душу, если она у тебя есть вообще.
Алексей неуверенно задержался. В глазах мелькнул легкий страх, перемешанный с нахальством и уверенностью, что ничего они ему не сделают, а лицо исказила неестественная улыбка:
— Что вам от меня надо-то?
Митрич опять рванулся вперед, и Атаман на этот раз не стал его удерживать.
— Ах ты скот, — он, не церемонясь, с ходу от души врезал Алексею ладошкой по уху.
Голова его дернулась, словно висела ни ниточке, и он, защищаясь руками от последующих ударов, повалился в кресло.
Митрич ухватил его за горло и, напрягшись, приподнял над сиденьем. Алексей двумя руками вцепился в толстую, как удав, руку Митрича и пытался что-то сказать, но лишь хрипел и выпячивал возмущенно-жалостливые глаза на Атамана. Никита Егорович молчал, играя желваками и еле удерживаясь от того, чтобы и самому не всадить ногой в живот этой мерзости. Глаза Алексея стали мутнеть и закатываться, а сопротивление стихать. Атаман взялся за плечо Митрича.
— Хорош пока, отпусти гниду.
Тот нехорошо ухмыльнулся и бросил обмякшее тело на кресло. Алексей упал, хватаясь руками за горло и сипло дыша передавленной трахеей. Дождавшись, пока он немного отдышится, Атаман приблизился и наклонился над ним, упершись руками в спинки кресла.
— Ну, что, урод? Ты понял, что мы хотели сказать, или повторить.
— Понял, — сипя, испуганно выдавил Алексей и для убедительности несколько раз кивнул головой.
— Что ты понял, мразь? — Митрич выглянул из-за плеча.
— Все понял, мать не обижать чтобы.
Атаман выпрямился, но не отошел:
— Правильно понял, но не совсем. Вообще чтобы к матери пальцем не прикасался и про пенсию ее забыл. Если узнаем, что не запомнил, еще раз зайдем, и тогда я Митрича останавливать не буду. Пусть уж душит до конца. А труп голый мы в Лабу скинем. Через неделю тебя найдут раздувшегося, воняющего. Раки лицо объедят, пальцы и гениталии — щуки и сомы. И никто тебя не узнает, потому что никто не потеряет. Матери скажем, что сбежал ты, нас испугался и сбежал. Думаешь, жалеть будет? Нет, только перекрестится. И запомни, у тебя за забором Гойда живет — наш казак, он да супруга его за тобой смотреть будут. Если что, ты понял, разговор будет короткий, а точнее совсем не будет разговора. Ну, скажи что-нибудь.
Алексей мрачно кивнул и отвел глаза.
— И что тебя маленького мать пожалела, — Митрич презрительно сплюнул ему под ноги, — я бы такого не пожалел, даже если бы мой сын был.
— Ну ладно, пошли отсюда, а то Матрену поднимем. — и уже стоя у калитки добавил, — ей, смотри, ничего не говори, она про нас не знает, не надо мать расстраивать.
Пока
— Нет, ну как таких подонков земля держит, — ерзал он по сиденью, — нормальные мужики до 50 лет не доживают, а этот — растение, даже не растение, от того-то польза есть, — так, куча г., живет себе и хоть бы что. Нет, я этого не понимаю…
Никита Егорович высадил разволновавшегося Алексея у его дома и развернул машину. Стоял теплый осенний вечер. Улицы заполнялись звонкими молодыми голосами, где-то неподалеку играла гитара. Мотив звучал грустный и слегка тревожил душу. Никита Егорович проехал до соседней улицы и там развернул «Волгу» в противоположную от дома сторону. Он недавно узнал через казаков адрес Светы — подруги сына, и сейчас, не зная еще зачем, решил проехать мимо. Двор молодой разведенной женщины он нашел быстро. Небольшой домик с шиферной крышей, старый штакетник перед палисадником, приоткрытая калитка, в которую выглядывал пятилетний мальчишка с большими светлыми глазами. Атаман остановил машину, не доехав до ее ворот метров двадцать. К счастью, поблизости никого больше не было видно. Мальчишка выглянул из калитки еще дальше и уставился на машину Атамана. Никита Егорович невольно съехал по сиденью вниз. Не хотелось, чтобы его здесь видели и тем более узнали. Мальчишка потерял интерес к «Волге» и, наконец, скрылся во дворе. «По времени сейчас Иван должен уже вернуться с работы. Может, выглянет во двор, — тихо размышлял Жук, — позову и поговорю еще раз. Только бы эта, Света, не вышла первой. С ней вообще не хочу встречаться». Никита Егорович устроился поудобнее и приготовился ждать. Однако долго просидеть не удалось. Минут через пять к дому напротив на «пятерке» подъехала шумная компания из двух парней призывного возраста и трех девчонок, по всему еще школьниц. Они остановились на обочине и, громко гогоча, выгрузились из машины. Похоже, здесь жил один из парней. Он убежал домой, а остальные достали сигареты и, прикуривая друг от друга, задымили. Дамы откровенными взглядами стали посматривать на Атамана. Одна, накрашенная, как индеец на тропе войны, стрельнула в его сторону взглядом и, натянуто улыбаясь, хрипло поделилась с подругой — более высокой, в обтягивающих лосинах:
— Симпатичный дядечка. Кого он тут ждет, как думаешь?
Подруга выдохнула ком сизого дыма и равнодушно пожала плечом:
— А я почем знаю, интересно — спроси. Может, у него тут свидание.
— Это, наверное, со мной, — первая подруга, ни сколько не смущаясь, принялась с интересом разглядывать Атамана.
— Э, девчонки, — заволновался прыщавый парень с пухлыми губами, — вы же с нами, сегодня, забыли что ли?
— Расслабься, парень, с кем хотим, с тем и будем.
Атаман, не дожидаясь, к чему приведет их словесная пикировка, завел мотор и резко нажал на газ. «Вот, блин, молодежь, — ругнулся он шепотом, прижимая педаль скорости, — нигде от них покоя нет». Он завернул на соседнюю улицу и, включив третью скорость, не торопясь, направил машину к дому.
Атаман подъехал к своему двору уже в легких сумерках. В кухонном окошке горел свет. Калитка оказалась приоткрыта. Проходя через двор, он заметил отсутствие велосипеда у сарая. Неужели сын до сих пор где-то катается? Последнее время он видел Степана редко, даже не каждый день. Правда, как только начались школьные занятия, он стал приходить домой до 11, но и в это время Никита Егорович, уставший за день, как правило, спал. В этот же раз он услышал голос Степана уже в коридоре. Он о чем-то задиристо спорил с сестренкой, та вяло огрызалась и явно поддразнивала брата. Никита Егорович кивнул супруге, которая мыла посуду у раковины, и прошел в комнату: