Атаман
Шрифт:
Михаил толкнул деревянную, чудом не развалившуюся до сих пор, калитку и уверенно вошел во двор.
Мужик, что-то вытаскивающий из салона, услышал скрип калитки и резко выпрямился, чуть не ударившись о крышу машины. Темный, кудрявый, явно цыган. Увидев постороннего человека во дворе, он что-то быстро закинул на переднее сиденье и стремительно захлопнул дверцу. Гаркуше показалось, что он не на шутку струхнул. Михаил не дал ему опомниться.
— Нарушаем, гражданин? — он достал удостоверение и, не приближаясь, махнул им перед собой. —
Мужик неожиданно быстро пришел в себя.
— Какой-такой подрезал? Ничего не знаю, я вообще никуда не ездил, только собираюсь. Вы меня с кем-то спутали. — Он оставался серьезен и явно не собирался сдаваться.
Гаркуша мысленно прокрутил в голове диспозицию и попытался представить, как бы повел себя в такой ситуации настоящий гаишник.
— Ну, ты мне тут дурака-то не строй, — он решил играть до конца, — есть свидетели, номер твой у меня вот записан, — Михаил достал из кармана блокнот, где у него были переписаны все триста с лишним голубей коллекции, и принялся листать его, — вот, номер 123 АА. — Он запомнил цифры еще когда заходил во двор. Это позволило ему выглядеть естественно. Уж очень тот был напряжен, как-то подозрительно напряжен. — Твой номер?
— Мой, ну и что, не знаю ничего.
— Значит, будем играть в отказки? Ну, хорошо, хочешь по-плохому, будет тебе однозначно по-плохому. — Он повернулся в сторону улицы, — Василий Петрович, неси протокол, будем составлять.
И тут цыган вдруг вздрогнул и, опасливо оглянувшись, присел. На полусогнутых, накренившись вперед, словно ловил кого-то, он зашаркал к Гаркуше, растекаясь в фальшивой улыбке.
— Старший лейтенант, да ты что, зачем протокол, — он наступал, разводя руки в стороны, незаметно оттесняя Гаркушу от автомобиля, — давай договоримся. Что мы не понимаем? Сейчас время такое — все договариваются.
Отступая, Гаркуша автоматически покосился через затемненное стекло в салон автомобиля. Насколько он успел углядеть, там лежал небольшой целлофановый пакет, туго перевязанный бечевкой, как бандероль.
— Ну, не знаю, — решил поломаться для верности Михаил, — может, все-таки протокол.
— Нет, не надо, скажи сколько, сейчас заплачу.
— Две тысячи, — он решил — наглеть так наглеть.
Цыган округлил глаза:
— Да ты что, откуда две тысячи, тут самое большое пятьсот рублей стоит.
В этот момент Михаил уголком глаза заметил легкое движение в глубине двора, он успел только заметить, как за углом сарая мелькнули две фигуры. И пропали из вида. Сердце неприятно екнуло. Кто-то там явно прятался, не желая попадаться на глаза. Но надо было еще доиграть спектакль.
— Ладно, я сегодня добрый, полторы тысячи, и я забываю про тебя. — Они уже стояли у ворот, цыган почти вытолкал «старшего лейтенанта».
Тот
— Вот, здесь тысяча, мамой клянусь, больше нет.
— Мамой он клянется. Ладно, фиг с тобой, давай сколько есть. Добрый я сегодня.
Гаркуша забрал купюры и, не считая, сунул в блокнот. И сразу же вышел на улицу. У машины ждал Василий.
— Ну как?
— Садимся и валим отсюда, — шепотом сквозь зубы выдавил Михаил и быстро заскочил в машину. Василий с такой же скоростью уселся на свое место.
Уже отъехав метров на двести, Гаркуша глянул в зеркало заднего вида:
— Кажись, пронесло. Что-то здесь у него однозначно нечисто, гадюшник какой-то. Точно, наркотики сюда приходят.
— Едем к Атаману, надо срочно говорить. К Ваське потом съездим.
— Едем.
Василий Иванович Куров остановился посреди широкой улицы, обсаженной больше частью пустыми уже абрикосами и яблонями, и огляделся. Лишь кое-где еще висели на самых верхушках поздние плоды, до которых не дотянулись вездесущие мальчишки. Он потер о рубашку краснощекое яблоко, которое только что реквизировал с ближайшего дерева, просто попросив Кольку Самогона стукнуть по стволу кулаком. Но есть не спешил. Пять минут назад мимо проскочили сначала ржавая «копейка», а следом «десятка» Гаркуши. Сейчас Василий Иванович задумчиво чесал затылок, соображая куда это они так летели.
— Куда это Гаркуша полетел? — продублировал он мысль вслух.
Колька Самогон, назначенный в напарники Чапаю, неуверенно пожал плечом:
— Кто ж его знает, но, судя по скорости, не иначе где-то что-то загорелось.
— Люди работают, — с завистью вздохнул Василий Иванович и снова развернулся в другую сторону. — А тут, блин, велосипед этот… Где его искать? Митрич раздухарился — найдем! Это, мол, вызов нам, казакам. Ну, вызов. А где искать-то? Сам бы попробовал.
Колька недоуменно покосился на разворчавшегося Чапая:
— Да ты не дрейфь, Иваныч, найдем мы его. Неужто в своей родной станице и не отыщем? Наверняка, что-то кто-то видел. У нас, ты же знаешь, на одном краю станицы чихнешь, не другом тебе «Будь здоров» скажут. Все под контролем.
— Ну-ну, — недоверчиво покачал головой Василий Иванович, — это когда ты налево сходил, жене завтра же доложат, а вот если где чего украли, тут другой закон в действие вступает.
— Это какой же?
— Ничего не вижу, ничего не знаю, моя хата с краю.
В трех домах отсюда жил Жук. Воришка, вышедший из его двора с велосипедом, мог пройти либо здесь по улице в сторону центра, либо завернуть в другую сторону и по тропинке спуститься к реке. Тогда шансы найти его по горячим следам снижались до ноля. Он мог просто затащить велик в какой-нибудь куст, заросли которых здесь на берегу тянулись на несколько километров, и спокойно переждать, пока не утихнет шум и его не перестанут искать.