Атавизм
Шрифт:
В ту же ночь, едва я смежила веки, как на кровать что-то плюхнулось, и замогильный голос произнес:
– Пришла твоя смерть, несчастная, молись своим богам!
Рис оставался верен своей манере. Затеплив едва приметный огонек, он достал из-за пазухи небольшой сверток, и аккуратно развернул его прямо на моих коленях.
– Смотри сюда, о Бешенный Рса, Рис Смертельный Удар убивает только воинов, а не безоружных! – рычал он зловещим голосом, ужасно выпучив глаза.
В тусклом свете что-то блеснуло и тоненько звякнуло. На мягкой коже мерцало странное: это было похоже на стеклянный скипетр. Короткая рукоять, защищенная округлой гардой, переходила в стержень, сужающийся
– Что это? – спросила я, с превеликой осторожностью поднимая почти невесомое чудо.
– Это Перья Бога! Смотри тут их два, да не бойся, они не разобьются!
Он осторожно взялся за спицу двумя пальцами, и с видимым усилием согнул ее почти пополам. Как только он отпустил ее, как она резко распрямилась, раздался хрустальный звук.
– А вот и ножны, если их можно так назвать.
Две плоские продолговатые коробки, не имели никаких отверстий. Одна из коротких граней была немного толще других, и имела три круглых выступа. Рис повертел коробочку, подкидывая ее в руке.
– Видишь? Теперь внимание! – он приложил коробочку к моей руке и поочередно нажал на выступы. – Опа! – он отнял руки.
Коробка осталась висеть. Я потрясла рукой: коробка держалась, тогда я потянула за нее – за коробочкой потянулась моя кожа, словно сросшись с прохладной поверхностью. Рис взял стеклянную штуку и приложил к поверхности прямоугольника. Она, точно лед под горячим ножом, протаяла и исчезла. Я со страхом посмотрела на Риса.
– Что это за чертовщина?
– Не знаю, что такое чертовщина, а это, похоже, не человеческих рук дело. Ты думаешь, Рис только в Порт-Сворн, по бабам ходит? Нет, Риса никто не знает, эта Белка много о себе думает! Рис в ра-а-азных местах побывал, кое-что видывал! – он снова нажал на выпуклости, и коробка отвалилась, как ни в чем, ни бывало. – Эти штучки из пещер Сарбао, что на острове Тоно во владениях Миррир. Это священное место Миррир, и мне дорогого стоило уйти оттуда живым. Если бы не одна красная девочка… Ну, ладно. Мне эти штуки очень нравятся, но, знаешь, я их боюсь! Кроме того, это оружие не по мне: сама видишь, оно какое-то женское. Так вот, я дарю это тебе!
– О, Рис, наверное, оно стоит целое состояние!
– Да уж точно не триста тиков! Только кому же его продать? Да я и не продал бы его никогда! – он погладил матовую поверхность. – Тебе вот дарю, это похоже на тебя, тонкое такое, изящное… – он поглядел мне в глаза нежно поглаживая «ножны».
– Прекрати! Мы же договорились!
– Ах, да! Ты теперь Бешеный Рса, а я и забыл! Ну, давай, цепляй эти штуки как тебе удобно и пошли, к одежде они тоже клеятся. Что, сегодня достаточно темно для тебя? – он издевательски улыбнулся.
За окном стоял непроглядная ночь. Сыпался мелкий колючий снег, и мрак клубился, уступая свету факелов, лишь метр или два. Мы пробрались в темный дворик между неосвещенным складом и древесной стеной.
– Ну, давай, сначала я посмотрю, что ты можешь сама. – Он достал деревянную дубинку и отступил, словно растворяясь в темноте.
К утру, я рухнула в свою постель совершенно без сил. Горло болело от стальных орочьих лап, все тело было в синяках и шишках. Сеть не давала ему размозжить мне голову, но что-то мне все-таки доставалось. Надавав мне хороших звездюлей, Рис определился, что я могу: я не могла ничего. Перья Бога в моих руках были безобиднее детских погремушек. Поставив мне диагноз: «Острое косоручие,
Неделю он тиранил меня своими пируэтами, а затем дубасил, как хотел. Как я не старалась, ни разу я не достала его. Я не высыпалась, любая принятая мной поза отзывалась глухой болью, и характер мой испортился. Деда регулярно вызывал меня, расспрашивая о Земле. При нем я еще как-то сдерживалась, но посещения Янтаря выводили меня из себя. Поддавшись его уговорам, я выбиралась в город, и, слушая, как он заливается соловьем, развлекая меня, глухо злилась, мечтая только о теплой ванне и мягкой постельке. Я понимала, что он не виноват, и даже жалела его, когда он вдруг испуганно замолкал, после моего «НЕТ!» на какое-нибудь невинное предложение, но я ничего не могла с собой поделать.
Посещая Деду, я частенько теперь сталкивалась с Таго. Иногда он даже присутствовал при наших беседах. Постепенно, я привыкла к его холодному взгляду и жесткому лицу, вата в голове и постоянная боль в теле занимали почти все мое внимание. Говоря с Дедой, я заботилась только, чтобы попасть в тему и не заснуть вовремя длинных пауз, когда Деда задумывался. Поэтому, меня просто замкнуло, когда в коридоре Дома Совета, мое механическое движение прервало неожиданно возникшее препятствие. Таго, сложив руки на груди, стоял посередине, перегораживая проход. Я остановилась, тупо на него глядя и искря своими нервными синапсами.
– Неважно выглядишь, колдунья Мара! – сказал он, глядя сверху вниз.
Зажигание, наконец, сработало, и я подняла на него злобный взгляд.
– Зато ты, как всегда, Апполон Бельведерский! – ответила я ехидно, зная, что он не поймет.
Его глаза снова плеснули холодом, но было в них и еще какое-то выражение. Впрочем, сейчас мне было наплевать.
– Синяки не красят тебя, – он кивнул на мое распухшее ухо, которое я прикрывала волосами, и думала, что его никто не заметит. – А, кроме того, ты катастрофически поглупела за последние три дня. Ты отвечаешь только «да», «нет», и «наверное». Мне это не нравится, это не разговор.
– Вот как, а я думала, ты будешь страшно рад, когда Деда соскучится и перестанет приглашать меня! Я же тебе все глаза намозолила!
Он раздраженно дернул головой.
– У тебя характер скальника, и язык ядопрыска! Не понимаю, что они все в тебе нашли?!
– А и не старайся, все равно не пригодится!
Он круто развернулся и пошел прочь. Я торжествующе смотрела ему в спину. Вдруг он остановился и вернулся назад. Я несколько струхнула, видя, как решительно он ко мне приближается. Таго замер в шаге от меня. Екая селезенкой, я, все же, задрала голову, нагло глядя в сверкающие гневом глаза. Он смотрел несколько секунд, ноздри его раздувались, брови сошлись на переносице.
– Возьми это, разбавь свой яд, пока вокруг не стали мухи мереть!
Он сунул мне что-то в руку, повернулся и быстро удалился, своей пружинящей походкой. Когда его спина скрылась, и мне уже не надо было держать гордую позу, я посмотрела, что он мне дал. Это была красивая бутылочка зеленого стекла, расписанная золотыми полосками. На резной пробке крепилась табличка, заполненная четким красивым почерком. Все бы хорошо, но я не умела читать по-орочьи!
Когда вечером пришел Янтарь, я все еще вертела в руках этот пузырек. Первым моим побуждением было спрятать эту вещицу, но орк заметил ее.