Aтем
Шрифт:
– Ну, выкладывай уже, – не выдержал я, но Ксавьер молча продолжал изучать меню, пытаясь сохранить интригу и, очевидно, подогреть моё любопытство. – Ты будешь работать на Sony в Мюнхене?
– Тогда бы ты смог навещать свою матушку чаще двух раз в год, – усмехнулся он. – Почему сразу Мюнхен? В Берлине тоже офис есть. Но пока я остаюсь в Бохуме с GUN Records, теперь без возможности так часто мотаться из города в город. Это означает, что здесь мне понадобится человек, которому я всецело мог бы доверить управление магазином.
– Ты знаешь – у меня
– Знаю, поэтому и не предлагаю. Суть в другом, так или иначе студия и магазин находятся во взаимовыгодном сотрудничестве, поэтому твоё мнение, касаемо нового исполнительного директора, для меня важно.
– Если ты собираешься предложить должность Райнеру – я ничего не имею против.
– В таком случае, первый вопрос решён.
Второй вопрос, собственно, вопросом-то и не был. Ксавьер описал новые возможности, открывающиеся передо мной, как следствие его повышения.
– Нужно выпустить альбом к началу сентября, – категорично заявил он.
– Не уверен, что парней переполняет такое же вдохновение, что и меня. Мы же планировали взять перерыв на год… Если наметить релиз на август, запись должна начаться уже весной, скажем, в марте…
– Закрытие GUN может произойти в конце следующего года или начале девятого. Сейчас, – подчеркнул он интонацией значимость слова, – я могу гарантировать тебе должное промо, а что будет потом… Спасибо, – отвлекла его официантка, которая принесла десерт.
– Что будет потом? Sony предложили тебе повышение, сообщив о неминуемом закрытии одного из своих бесчисленных лейблов, не упомянув о страховке? Майер, что-то ты не договариваешь.
– Не «неминуемом», а пока ещё только возможном. Потом? Потом я буду работать на Sony в Берлине. Но ты сам прекрасно понимаешь, как устроен этот бизнес: даже бумага не является гарантом безупречного соблюдения прописанных условий, что уж говорить о неформальной встрече со Шмидтом и только устной договорённости. Будем надеяться на лучший исход, – откинулся он на спинку стула, сцепив на затылке руки в замок. – Какие планы на вечер? – и за этой хитрой ухмылкой не скрывалось ничего хорошего.
– Прости, но вынужден отказать в свидании. Тебя опередил другой парнишка, – вырвался из меня какой-то идиотский смешок, сдав с потрохами истинные намерения. – Хотя… часов в девять буду свободен, наверное…
– Штэф, – прищурив один глаз, Ксавьер осуждающе покачал головой, – ещё не наигрался? Ладно, дело твоё, я в магазин. Наберёшь, если твой парнишка окажется не таким сговорчивым, как я.
23
Поднявшись на нужный этаж библиотеки, я обнаружил, что сегодня не только в магазине, но и здесь было весьма малолюдно: редкие студенты шныряли из зала в зал, и только несколько человек, расположившись за читальным столом у окна, что-то тихо обсуждали.
Стойка информации пустовала. Странно, ведь всего лишь начало шестого. Я нажал на кнопку вызова персонала –
Услышав звуки приближающихся шагов у себя за спиной, Дэни испуганно обернулась. И в следующую секунду был напуган уже я. Из её глаз по щекам стекали нескончаемые потоки слёз, смывая тушь с ресниц и оставляя за собой чёрные дорожки.
– Что случилось? – опустился я рядом.
Горестно всхлипнув, она разрыдалась в голос, захлёбываясь слезами. А я не нашёл лучшего утешения, чем объятия.
– Что это у тебя там? – забрал я из её рук какую-то книгу. «Так говорил Заратустра. Фридрих Ницше» – сияли строгие золотые буквы на тёмно-зелёной обложке. – Не нужно было тебе это вообще открывать, – попытался я её успокоить.
– Но это задание Якова к предстоящей лекции о Гёте, – вновь горько всхлипнула она.
Так мы и просидели до шести часов: на полу среди стен из книг. Я попытался отвлечь Дэниэль рассказом о своём дне, однако это не сработало. Пряча от меня заплаканное лицо, она отвернулась к возвышавшемуся во всю стену тёмному окну. Но из-за яркого света внутри и темноты снаружи сквозь него ничего не было видно. Окно превратилось в мутное зеркало, из которого на нас смотрели наши же блёклые отражения.
– Хочешь поговорить об этом? – спросил я, листая книгу, на каждой странице которой были выделены маркером, вероятно, наиболее значимые места.
– Хочу пойти домой. Прости, что тебе пришлось застать меня в таком виде, – поднявшись с пола, направилась она к служебной двери напротив. А я так и остался сидеть на месте с раскрытой книгой в руках и взглядом, прикованным к подчёркнутому предложению: «Моё счастье должно было бы оправдать само существование!»
24
Простучав колёсами, нас встретил старый приятель с номером 17 на лбу. Мы заняли места в конце салона, решив повременить с «домом» и поговорить о Ницше, «Заратустре», Гёте и профессоре Краусе.
– Кстати, он пригласил меня на следующую лекцию, – сказал я, покосившись на Дэниэль. Она только хмыкнула, а на её лицо не отразилось никаких эмоций. Было непонятно, что именно она выразила этим звуком, поэтому я всё же осмелился уточнить, добавив: – Но если ты против…
– Я не хочу, чтобы ты потом жалел о потраченном времени, – холодно прозвучали слова.
– Ты сейчас говоришь не о лекции, верно? – И она опустила глаза, согласившись. – Но мы все теряем время, главное – выбрать то, на что не жалко было бы его потратить. – Её отражение в окне трамвая улыбнулось. – Ты ведь тоже тратишь сейчас своё время на общение со мной… – осёкся я, чуть не сболтнув лишнего.