Атлантическая премьера
Шрифт:
Соледад звонко, будто кастаньетой, щелкнула пальцами, и одна из черных фигур, стоявших у дверей салона, приблизилась к столу.
– Заряди вчерашнюю съемку и включи видеомагнитофон.
Чудовище только кивнуло и, вытащив видеокассету из нагрудного кармана, втолкнуло ее в приемник видеомагнитофона.
Засветился экран, и мы увидела раздетого догола светловолосого мужчину, привязанного за руки и за ноги к двум стульям, на которых восседали два черных охранника. Соледад, одетая в какой-то карнавальный костюм с блестками, с диадемой в волосах, водила по спине мужчины тоненькой кисточкой и, похоже, что-то рисовала.
– Это я на нем рисую цветочки, – пояснила Соледад, – концентрированной серной кислотой… Вот, посмотрите, не правда ли, симпатичный орнамент?
Плечи, лопатки, бока, ягодицы бедняги были проедены кислотой в тех местах, где прошлась кисть, и эти узоры были действительно похожи на тюльпаны, гвоздики, ромашки, розы и еще какие-то цветочки, названий которых я не помнил.
Кадр сменился. Сразу же послышался дикий крик женщины, она была распята в позе св. Андрея, но не на кресте, а на столе, так что был хорошо виден вход во влагалище, куда одетая в хирургическую перчатку рука Соледад вставила большую розовую сосиску, а затем выпустила к сосиске огромную серую крысу размером с небольшого кота…
– Не правда ли, оригинально? – явно напросилась на комплимент Соледад, подкручивая регулятор звука на пульте дистанционного управления, чтобы истерика пытуемой не заглушала ее слов.
– Ну ты чудовище! – поежилась Марсела. На следующей картинке мы увидели мужчину лет пятидесяти, которого, подвесив за руки и за ноги, поднимали на блоке к потолку какого-то невысокого помещения. К мошонке несчастного был привязан тросик, а к тросику – солидных размеров гиря.
– Вот это сам профессор Бьернсон, – представила свою жертву Соледад, – к сожалению, на этой пленке не записано, как я его насиловала в задний проход резиновым членом – умопомрачительные ощущения! Мэри, вы, кстати, пользуетесь трусами, когда трахаете Синди?
Я начал уставать. К изнасилованию – а оно могло последовать в любое время
– мне как-то не было случая морально подготовиться, и если к смерти или нормальным пыткам, без всех этих бабских выкрутасов, я был более-менее готов, еще прыгая с парашютом на Хайди, то к перспективе оказаться женщиной для женщины я был не готов совершенно. Любоваться мучениями шведов, которые, вероятно, понятия не имели о реальном местонахождении галеона, мне удовольствия не доставляло, а пистолета или автомата, чтобы застрелить эту гнусную извращенку, у меня не было. Впрочем, ее личико было столь симпатично, а кожа такая нежная и гладкая, что даже при наличии оружия я не сумел бы этого сделать.
Поэтому я сделал вид, что задремал, во всяком случае, закрыл глаза и не стал смотреть на пытки, довольствуясь лишь визгом и стонами пытуемых, которые были все-таки слышны, несмотря на то, что Соледад приглушила звук.
– Вам не интересно? – с сожалением спросила Соледад. Тон у нее был такой, какой бывает у хозяйки, обескураженной тем, что ее любимое блюдо едят через силу.
– А? – спросил я, имитируя пробуждение. – Нет-нет, спасибо, все было очень вкусно!
Все четыре дамы дружно хихикнули, хотя, видимо, показ пыток мало воодушевлял Синди, Мэри и Марселу. Тем не менее мой трюк разрядил обстановку.
– Вы позволите мне пойти поспать? – спросил я у Соледад, вполне натурально зевая.
– Позволю, – улыбнулась Соледад. – Но
Зачем она меня навестит, она не сказала. Можно было думать что угодно. С одной стороны, это могло означать любовную встречу, с другой – какую-нибудь садистскую штучку, с третьей – вообще отправление на тот свет. Но я, поскольку действительно вымотался, то с благодарностью принял разрешение. Я пошел к двери, за мной было встала из-за стола и Марсела, но Соледад остановила ее:
– Марселочка, радость моя, посиди со мной еще! Я ведь так давно тебя не видела.
Охранник проводил меня до двери каюты, не приближаясь, впрочем, на дистанцию рукопашного боя. Не сомневаюсь, что, если бы я попытался прыгнуть за борт, чтобы поплыть на ооновский пост, или пошел бы не в ту каюту, он открыл бы огонь без предупреждения. Каюта, где в прошлую ночь я приобретал Марселу, была соответствующим образом подготовлена. Ни автоматов, ни пистолетов, ни гранат, никакого иного оружия в ней не оставили. Даже сюрикены забрали. Кроме того, наглухо завинтили иллюминатор снаружи, а на палубе выставили в качестве часового одного из черных. Я его, конечно, не видел, но то, что он там стоял, чувствовалось по дыханию и по скрипу палубы. И в коридоре охранник тоже остался. Поэтому в постель я лег с легким сердцем, убежденный, что до утра, во всяком случае, доживу. Если человека собираются вскорости убить, то не приставляют к нему усиленную охрану.
Джералд Купер-старший
Спал я спокойно. Хотя утром после пробуждения моя убежденность в том, что я доживу до утра, показалась мне весьма наивной. Например, Соледад могла прийти в голову идея подложить мне в каюту жарараку, ядовитого паука, воткнуть мне в зад иголку с кураре или еще какой-нибудь дрянью. Тем не менее, помолившись Господу Богу за то, что он позволил мне прожить до утра, я понял, что нахожусь под арестом, хотя и в весьма комфортабельной камере с ванной, душем и ватерклозетом. Дверь каюты была заперта снаружи, иллюминатор
– тоже. Когда я постучал в дверь, охранник ответил дипломатично:
– В восемь утра сеньора Соледад принесет вам завтрак.
Поскольку электронные часики над дверью каюты показывали 7.45, я понял, что голодать мне недолго, и улегся на постель.
Ровно в восемь охранник отпер дверь и впустил Соледад. Королева пиратов играла очередной спектакль. Она нарядилась в костюм горничной – вероятно, он имелся в ее гардеробе и был принесен на «Дороти» специально для этого случая. Итак, она явилась в коричневом платье с плиссированной юбкой, в белом кружевном фартучке, черных сетчатых чулках, лакированных туфлях и опять-таки кружевной наколкой на прическе. В руках у нее был поднос, на котором стоял стакан апельсинового сока, омлет с беконом, чашка кофе и вполне прилично изготовленные тосты.
– Доброе утро, сэр! – сделала она профессиональную улыбку. – Ваш завтрак, сэр.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, Соледад, – сказал я так, будто был, по меньшей мере, Полем Гетти.
– Благодарю вас, сэр, – Соледад чуть присела в реверансе, а затем поставила завтрак на стол и, сделав шаг назад, застыла у двери.
– У вас не будет никаких приказаний, сэр? – спросила она, опуская свои лукавые глазки.
– Нет, нет, спасибо, Соледад, вы свободны… – произнес я ту партию, которую считал наиболее логичной.