Атолл 'Морская звезда'
Шрифт:
– Что из всего этого следует?
– То, что в тени этого дерева - повторяю, в непосредственном соседстве с сепадильей, таком тесном, что я могу употребить выражение "в ее тени", - произрастает некий сорняк...
Лашке насторожили взволнованность, страстность, звучавшие в голосе гостя.
– Сорняк?
– переспросил он.
– Что за сорняк?
– Мне неизвестно его название. Но знаю, как он выглядит и какими качествами обладает! В обоих ваших фильмах персонаж был подвергнут обработке неким наркотическим средством. Это была
– Не то и не другое. Препарат изготовил Бартье.
– А сырье?
– Бартье унес в могилу тайну своего препарата.
– Многое он не записывал, держал в голове, - сказала Райс.
– Мы пытаемся поправить дело. Думаем, получится. Но потеряно много времени!.. В какой связи вы спросили обо всем этом?
– Сорняк, о котором я упоминал, есть исходное сырье для производства нового уникального снадобья.
– Похожего на препарат Бартье?
– Есть основания думать, еще более сильного!
– Хотела бы сказать...
– Райс потерла виски.
– Почему-то меня тревожит девица, повезшая в джунгли миссионера. Приехала в город в тот день, когда в церковь принесли раненого. В церкви оказалась, когда потребовался врач, чтобы перевязать старика... Здесь бы и делу конец. Так нет - вдруг решает везти в сельву всю эту ораву. Зачем, я спрашиваю? Это подумать - сунулась в страшные лесные дебри, да еще за рулем собственного "лендровера"!
– Она еще и художница, - вступил в разговор Лашке.
– А люди искусства экспансивны, нередко совершают поступки, которых не предскажешь.
– Не знаю, что и думать...
– Райс покачала головой.
– Нет, девица мне не нравится. Слишком уж бойкая!
– Вспомни свою молодость, - сказал Лашке.
– Ты и не такое вытворяла!
У Аннели Райс загорелись глаза. Она привстала с кресла, стукнула кулаком по столу:
– Ну-ка, оцени свои слова! Знаешь, что ты сейчас сказал?! Выдал предположение, что она не просто богатая бездельница, скачущая по свету в погоне за острыми ощущениями, но и особа, которая преследует совсем иные цели!..
– Скажем, разведчица?
– Не знаю... Но согласись, что девица может оказаться не такой уж простушкой.
– Райс задумалась, тряхнула головой: - Вот уж совсем странно: в церкви была еще одна женщина. Тоже недавно появившаяся в городе...
– Что же вас встревожило?
– Ловетти встал.
– Неужели приезд каких-то женщин - событие из ряда вон выходящее? Ладно, мы отправляемся по лабораториям.
Белая звезда, неправдоподобно крупная, светила почти в самой середине квадратного, забранного стальной сеткой окна. Вспыхнула новая звездочка крохотная, еще более яркая. Показалось, что она движется. Брызгалова села в кровати, нашарила шлепанцы и прошла к окну. Верно, это был искусственный спутник - в течение минуты пересек аспидно-черный кусок неба за окном и исчез. Через час будет над Европой, быть может, в небе Москвы...
Вздохнув, женщина вернулась к кровати, легла. Уже час, как в постели,
Она вытянулась на спине, подложила руки под голову. Широко раскрытые глаза глядели вверх, в темноту. Было тепло и тихо. Из расположенных неподалеку лабораторий не доносилось ни звука: с наступлением темноты смолкали голоса животных, шаги и говор персонала. Оставался лишь размеренный рокот накатывавшихся на рифы океанских волн. В такие часы в сознании особенно четко вставали картины того, что произошло...
Конечно, она быстро поняла, что из одной западни угодила в другую. Но крышка новой ловушки захлопнулась еще быстрее - как только у дома профессора Лаврова ее втолкнули в автомобиль. Потом пересадка в катер в глухом уголке порта, бешеная гонка по реке и снова пересадка - на этот раз в гидросамолет. Еще в автомобиле ей сделали инъекцию, и она сразу потеряла способность сопротивляться - все видела и понимала, но не могла закричать, шевельнуть рукой.
Она полностью пришла в себя уже на второй день, немного поела. Чтобы сопротивляться, нужны силы, вот она и не стала отказываться от еды... Окно комнаты выходило на пустырь, за которым высилось здание - вероятно, виварий. Оттуда доносились звуки работающего мотора вперемешку с воплями и стонами - так кричат подопытные обезьяны.
Неделя проходила за неделей. Ее не тревожили - только приносили пищу и меняли постельное белье. Она поняла: ждут, чтобы примирилась с судьбой, созрела для разговора.
И вот - разговор. Пришел мужчина, которого служительница назвала шефом, - пожилой человек, подтянутый, энергичный. Брызгалова оценила безупречно отглаженный воротник его сорочки, со вкусом подобранный галстук. Отрекомендовался директором расположенного на острове исследовательского центра и предложил сотрудничество.
На вопрос, какому государству или компании принадлежит центр и в чем заключается его деятельность, ответа не последовало. Было лишь сказано: надо работать, необходимая информация будет получена в процессе работы.
Она отказалась. Лотар Лашке, а это был он, через день пришел снова и положил на стол папку со снимками. Сфотографированы были лаборатории, научное оборудование и инструментарий. Все - самого высокого класса. О работе в таких условиях можно было бы только мечтать. Но зачем она, эта работа? Каково направление и цель исследований?
В ответ были произнесены слова о служении чистой науке, направленной на познание истины, свободной от низменных побуждений, корысти и политики.
Брызгалова снова отказалась. Лашке стиснул кулаки, шагнул к ней. Она отшатнулась - думала, что ударит. Но он постоял, как бы изучая ее, что-то хмыкнул и пошел к выходу, приказав, чтобы она шла следом.
В тот день она впервые увидела Эжена Бартье. Когда они вошли в лабораторию, ученый заряжал автоклав.
Первый день она молча просидела в углу. Бартье будто не замечал ее работал с аппаратурой, что-то печатал на машинке.