Аттестат зрелости

Рюмин Сергей

Владлен Георгиевич Амельченко и Василий Владимирович Калугин встретились вновь в отдельном кабинете кафе «Загородное». На этот раз они оба обошлись шашлыком, салатом из свежих овощей (невообразимый дефицит в середине зимы!) и кофе. Оба приехали на встречу без водителей, сами за рулем, поэтому толи завтрак, толи обед был снова без спиртного.

— Это он! — Калугин передал Амельченко плотный конверт формата А3. — Всё, что смогли. Там пара фотографий, пара страниц текста: кто, что, где живет, связи.

— Отлично! — согласился Амельченко. — Просто прекрасно.

Он

вытащил из внутреннего кармана тоже конверт, только небольшой, обычный почтовый, но достаточно толстый, передал его собеседнику.

— Держи. За работу.

— Ага, — кивнул майор.

— Еще что-нибудь?

Милиционер осклабился, засмеялся. Замолчал, покачал головой.

— Вот Владлен Георгиевич, — сказал он. — Не отнять у тебя. Откуда ты всё знаешь? Не простой это парень. Очень непростой. Слушай, что я тебе скажу. То, что не вошло сюда…

Он глазами показал на большой конверт.

— Во-первых, в числе его близких знакомых входит заместитель начальника УВД по оперативной работе Воронцов. Знаешь его?

— Неудивительно, он же дядя его подружки, — буркнул Амельченко.

— Никакая она ему не племянница, — ухмыльнулся Калугин. — По крайней мере, официально. Может, внебрачная, но официально — нет. Кроме того, среди его друзей Киселева Мария Гавриловна, бывший начальник отдела борьбы с бандитизмом нашего УВД, замначальника уголовного розыска Шишкин.

— И что? — презрительно скорчил физиономию Амельченко.

— Это еще не всё! — продолжил Калугин. — Его плотно опекают наши «старшие братья» — кэгэбэшники. Вплоть до того, что возле дома выставили постоянный пункт наблюдения. Постоянный! Знаешь, что это такое?

Амельченко опять скорчил гримасу. Ему не понравилось обращение Калугина к нему — на «ты».

«Мент почувствовал себя со мной на равных?» — мелькнула мысль. — «Надо его осадить. Иначе это войдет в привычку!»

— А ты, майор, что испугался? — усмехнулся директор. — Очко сыграло? Не ссы! Выгонят, я тебя к себе возьму. Замом. Не забывай, я пришел сюда не сам по себе, а вместе с Ним.

Амельченко указал глазами на потолок, намекая на первого секретаря обкома партии.

— Он меня с собой привёз, — добавил директор. — Мне здесь никто не указ, кроме Него.

Он снова ткнул пальцем в потолок.

— Будешь себя правильно вести, я тебя не брошу. МЫ, — Амельченко сделал акцент на «МЫ», — своих никогда не бросаем.

«Только ты у нас „своим“ никогда не будешь!» — добавил он мысленно.

Калугин отшатнулся, изменился в лице, испуганно закивал.

— Что еще можешь добавить? — спросил Амельченко.

«Будь ты проклят!» — подумал Калугин, сам сказал:

— Вроде всё. Говорю же, чекисты с ним плотно занимаются… Осторожней надо, если что…

— Если — что? — ухмыльнулся Амельченко.

— Да я так, ничего, — смешался Калугин.

Эпизод 2.

Наблюдатель службы наружного наблюдения старший лейтенант Крот привычно потёр середину грудь, прислушиваясь к

своим ощущениям. Ноющая боль, с которой он уже давно свыкся, третий день его не тревожила. Совсем не тревожила, и это было как-то подозрительно необычно. Он сунул руку в карман, вытащил пластмассовый пузырёк маленьких жёлтых таблеток «Но-Шпа». Третий день он таскал этот пузырёк так, на всякий случай. Он вздохнул.

Его напарник, водитель младший лейтенант Васюков, сочувственно посмотрел на него, спросил:

— Болит?

— В том-то и дело, Михалыч, что нет, — ответил задумчиво Крот.

— А что тогда трёшь?

Васюков Михаил Михайлович более 20 лет отработал в «наружке» водителем и сейчас готовился к уходу на «заслуженный отдых». Под самый конец службы ему, прослужившему всю жизнь прапорщиком, присвоили — кинули кость, как говорил он — звание младшего лейтенанта.До пенсии оставалось немногим более полугода, когда ему в экипаж начальником вместо капитана Бондарева, ушедшего на повышение, поставили выпускника средней школы милиции Крота, которому едва исполнился 21 год. При окончании школы Крот за отличную учебу получил звание старшего лейтенанта милиции, вместо обычного лейтенанта, чем весьма гордился.

Однако теоретические знания в сфере оперативно-розыскной деятельности, полученные в школе, в реалиях практической деятельности оказались немного устаревшими, и младший лейтенант взял шефство над молодым начальником экипажа. Всё бы ничего, да у молодого сотрудника обнаружилась вдруг язва желудка, донимавшая Крота всё сильнее и сильнее. Михалыч советовал ему «сдаться», сходить к врачу. Но дело в том, что эта болезнь по внутренним приказам относилась противопоказанием для оперативной работы и молодого сотрудника в лучшем случае могли перевести куда-нибудь на «бумажную работу», а в худшем случае, что было более вероятным, просто уволить.

Крот уже почти смирился с предстоящим визитом к врачу, тем более, что приступы становились всё сильнее и болезненней.

И вдруг…

— Третий день, Михалыч, не болит пузо, — повторил он. — Представляешь? С того самого дня, как у меня фотоплёнки пропали.

— Да хрен с ними, — отозвался Васюков. — Выпали куда-нибудь. Сдались они тебе! Списали же без проблем.

— Без проблем, — согласился Крот. — Только вот два дня работы коту под хвост…

— Зато живот прошёл, — хохотнул Васюков. — Где-то убыло, где-то прибыло…

Эпизод 3.

— Альбина пропала!

Дверь распахнулась, шарахнула ручкой об стену. В квартиру ворвалась maman. Ворвалась, то есть вернулась с работы раньше времени. На часах всего лишь половина шестого вечера. Тем более, что она планировала сегодня «зависнуть» с Юр Юричем в кино, а дальше по стиуации. А мы запланировали с Альбиной… Тоже собирались приятно провести вечер. Настроение было прекрасным. Еще и Гершон Самуэльевич наконец отыскал мне клиента, пожелавшего расстаться с диабетом и сердечными проблемами, в смысле болезнью. И тут…