Аулия
Шрифт:
А заместители у него подкованные: угостив чаем-кофе, вежливо, культурно, мягко… избавят своего босса от бесперспективного общения. Экономия жизни! Руководители о-очень хорошо понимают, о чём я говорю!
Что это означает? Он изначально видит, с кем стоит начинать деловое партнерство! Не зная ни имени, ни фамилии, ни должности. Заранее чувствует, какую взаимную пользу может принести этот контакт.
Человек двадцать-тридцать запишутся на прием, но только с этими тремя стоит говорить. Остальные — пустозвоны, которые пришли за его деньгами, за его временем. Тех троих он принял.
Когда я попал к одному из своих Наставников, то каждый вечер заваривал ему чай. У нас ученик — это мальчик на побегушках. Его задача — освободить своего Наставника от мелких проблем.
Я помогал Наставнику по дому, заваривал чай, убирал, подносил и т. д., и т. п. Конечно, вы сразу подумали: «Чему так можно научиться?». Отвечу. Как-то спросили одного святого:
— Как можно стать святым?
Он ответил:
— Путем служения. Понятно?
Каждый вечер на закате мой Наставник уходил в свою комнату и подолгу сидел один. А мне-то любопытно: чем он там занимается? И как ему не скучно сидеть одному?! Однажды подсмотрел.
Ну, интересно же, вы согласны?! Любопытство — страшная штука! Всегда суешь нос или палец туда, куда не надо. Вижу, он сидит, уставившись в одну точку, губы шевелятся, и время от времени: «Хи-хи-хи-хи-хи», «кхе-кхе» смеётся.
«Ну, — думаю, — вли-и-п! К кому в ученики пошел? Да у него же глюки!»
Как-то он вызвал меня и своего младшего сына и говорит: — У моего друга сегодня чай какой-то вонючий. Я начинаю пить свой чай, он пьет свой. Его чай до того отвратительный, что мне вкус перебивает. Отвезите ему пару килограммов отборного зеленого чая. И отправил нас гонцами среди ночи к черту на кулички.
Ехали мы почти триста километров. Где-то примерно в час ночи едем, и уже в горах у нас кончается бензин. Вдруг видим, у обочины стоит мальчик и над сопливым носом держит керосиновый фонарик. Он помахал нам, мы остановили машину, а он говорит:
— Дед меня отправил встречать вас.
А рядом осел стоит. И что самое интересное, на спине у этого осла… две канистры с бензином. Мальчик говорит:
— Дед сказал, что здесь у вас бензин кончится.
А мы-то никому не сообщали, что едем! И как он мог знать, что бензин у нас кончится? Ну, как вы это объясните? Мы заправились, узнали, куда дальше ехать. Еще километров семь ехали до дома того любителя чая.
Зашли в дом. Старик сидит на айване. Айван — это на Востоке такая терраса: с трех сторон стены, с одной — колонны. Сидит и говорит:
— Я же сказал этому старому пердуну, чтобы вас не мучил! Вы уж нас, стариков, простите. Я же терплю это пойло. Ну зачем мне его чай? Завтра-послезавтра помирать. Понимаете?
Это они за триста километров, оказывается, выясняли отношения! Они болтали, и оказалось, что у того старика чай плохой. Вот Наставник нас и отправил. А старик всё приговаривает:
— Я же сегодня ему говори-и-ил, угова-а-ривал, чтоб не беспокоился. Всё равно этот старый негодяй вас отправил. Так что, еще раз извините нас.
Со временем дошло, что для Мастеров общение на расстоянии —
Потом узнал, что в назначенное время они собираются в группы по интересам — кто в Лондоне сидит, кто в Тибете, кто в Непале, кто в Японии. Старички-то крутые! Придумали себе бесплатные «мобильники» и сидят, болтают о том, о сём, чаёк попивают.
Один из самых близких собеседников моего Наставника жил в Киргизии, и они много лет не виделись. Наставник как-то сказал:
— Одежду друг друга нам зачем видеть? Мы же не дети, чтобы интересоваться одеждой. Зачем встречаться только ради того, чтобы увидеть друг друга в другой форме?
Он сказал «в другой форме»! Понимаете, дорогие мои?!
Теперь об одном ученике нашего Наставника. Кто бывал в Самарканде? Если когда-нибудь еще туда поедете, спросите, был ли в начале 70-х годов в Самарканде такой святой — нищий с двумя ведрами? Это был один из старших учеников нашего Наставника, который… Ну, об этом позже.
Наш Наставник регулярно отправлял меня в Самарканд с целью найти его и под любым предлогом отвести в баню, чтобы его помыли, одели и накормили, особенно в зимнее время.
Искать его — сущий пустяк! Всё равно, что иголку в стоге сена! Но со временем у меня появились навыки Шерлока Холмса, где и как его находить.
Он всё время ходил с двумя оцинкованными ведрами и гремел булыжниками, которые там лежали, весь обросший, и зимой, и летом босиком, в одних полотняных штанах, когда-то белого цвета. Первый раз я поймал его в Старом городе, на рынке… Мне тогда было всего шестнадцать лет.
Ловить его всегда было целой эпопеей. Лучше очень коротко расскажу. Идешь за ним, идешь, и, когда до него остается всего шагов десять, он за угол заворачивает и — раз! — исчезает. Он не любил баню!
Но иногда, всё-таки, удавалось поймать его и уговорить выполнить некоторые просьбы Наставника. В таком случае, удавалось его накормить и передать в руки банщика, который, в свою очередь, был мюридом, то есть, учеником Наставника.
Время от времени у него проявлялось странное хобби состязаться в скорости передвижения с машинами. И вот представьте: знойное лето, улица, горячий асфальт с исходящим от него маревом, полно машин. Он пристает к водителям на автовокзале: «Давай наперегонки, кто быстрее?! Давай наперегонки!»
И, как правило, чтобы ему понравиться, они соглашались. Водители, которые давно его знали, приходили в трепет от одного его появления. И каждый из них старался чем-то ему угодить, чтобы получить благословение для себя и своих близких.
И вот таксист уезжает. А он сначала рядом с машиной бежит, бежит, бежит, в руках два оцинкованных ведра с камушками — грохот стоит на всю улицу! Машина уходит вперед, и он постепенно убегает за нею.
Когда водитель приезжал в тот город, то из беседы с другими таксистами всегда выяснял одно и то же: старик давным-давно сидел в привокзальной чайхане в углу на матрасе и пил чай. Уставившись в угол, общался с невидимым собеседником.