Аутоагрессия, суицид и алкоголизм

Шустов Дмитрий

Что касается динамики «психического суицидального статуса», то на первых этапах, по-видимому, непосредственно после конфликта или суицидального инсайта происходит активация эго-состояний АРе и – КР, проявляющихся в большей степени эмоционально. В дальнейшем, в ходе принятия решения, большая роль принадлежит В как донору ментальных оснований к самоубийству, а затем и тщательно планируемых действий по завершению намерения. Возможно,

на последних осознаваемых человеком этапах происходит резкое, но не всегда эффективное стимулирование Родительских защитных механизмов (моральных, религиозных), носителем которых выступает +КР.

Отличия записок БА от контрольных по выделенным нами критерям не были существенными, что отражает некую общность процессуальных личностных механизмов, направленных на реализацию фатального суицида. Вместе с тем обращает на себя внимание статистически достоверная (Р<0,05) большая представленность у БА механизма «самонаказания» как личностного смысла суицида, что, безусловно, ценно для психотерапевтической работы.

Следует подчеркнуть, что возможности анализа предсмертных записок как единственных индикаторов последних часов и минут существования человека, далеко не исчерпаны и требуют дальнейших углубленных исследований.

* * *

Завершенный алкогольный суицид имеет свои специфические особенности, отличающие его от завершенных суицидов в общей популяции. Алкогольный завершенный суицид – это суицид мужчин зрелого трудоспособного возраста, соматически здоровых, имеющих максимально уязвимую психологическую (сублиматорную) защитную антисуицидальную сферу. Об этом свидетельствуют статистически достоверные данные, показывающие более высокую встречаемость безработицы и неблагополучия в семейной сфере – разводов; последние приобретают особо токсическую в плане завершенного суицида значимость. Косвенным свидетельством важности семейного фактора и семейной защищенности может служить достоверная тенденция выбора места суицида внутри жилища – своего рода последний «крик о помощи».

Подчеркнем, что клиника алкогольной болезни накладывает специфический отпечаток на суицидальную аутоагрессию, она строится и подчас вытекает из биологически детерминированных алкогольных циклов: запой – ААС – алкогольный психоз. Это служит для окружающих вполне понятным объяснительным механизмом, позволяя, например, на основе одного только факта алкоголизации жертвы прекращать расследование уголовного дела, что часто спорно и

приводит к случаям недорасследования убийств (см. Бойко, 1995).

 

Зарегистрирован ряд интересных фактов, нуждающихся в дополнительном изучении. Так, отсутствие значимых различий между исследованными группами по фактору соматической отягощенности (за отсутствием некоторого количества БА с пониженным питанием и признаками «висцерального» алкоголизма), несмотря на, казалось бы, очевидное токсическое действие этанола, позволяет предположить особую роль соматической деструкции в отношении к феномену алкогольного аутоагрессивного поведения.

Ряд оригинальных данных, полученных нами при исследовании предсмертных писем и «психического суицидального статуса», послужил для построения соответствующих терапевтических схем. Несмотря на многочисленные различия алкогольных и неалкогольных завершенных суицидов, было обнаружено сходство в задействованных на последнем пресуицидальном этапе функциональных личностных структур, что предполагает некую глубинно-динамическую общность суицидальных феноменов вообще. Фактические данные, касающиеся коренного отличия «психического суицидального статуса» лиц, фатально завершивших суицидальную попытку, от парасуицидентов, указывают на отсутствие у последних стереотипов поведения, отражающих серьезность намерения, и видов деятельности, отвечающих за «успешную» организацию суицидального замысла. Определено также преобладающее значение у парасуицидентов различного рода манипулятивной деятельности, носящей игровой, с точки зрения трансакционного анализа, характер. В этом смысле особенно показательны алкогольные завершенные суициды, основным психологическим мотивом которых выступал мотив самонаказания.

Данные о влиянии алкогольного опьянения на «психический суицидальный статус» могут быть расценены неоднозначно: падение активности Взрослых структур, отвечающих за успешность реализации попытки, может быть воспринято как имеющее некое позитивное превентивное значение, что не совсем согласуется с общеизвестными представлениями, полученными в основном на материале изучения парасуицидального поведения. Опьянение вносит в психику суицидента особенный игровой мотив (игра как особая патологическая форма структурирования времени), сближая его «психический суицидальный статус» с соответствующим состоянием парасуицидента.