Аутоагрессия, суицид и алкоголизм
Шрифт:
Для органов дознания по факту насильственной смерти они являются неоспоримым свидетельством добровольности ухода из жизни, для родственников – своего рода завещанием, для исследователей – показателями состояния психики на момент совершения суицида («суицидальное состояние психики») (Leenars, 1989). Рингель (Ringel) (см.: Любан-Плоцца, Пельдингер, Крегер, 1996) описал пресуицидальный синдром, выражающийся в а) нарастающем ситуативном и динамическом сужении психики; б) односторонней направленности апперцепции, ассоциаций, рисунка поведения, аффекта и защитных механизмов; в) сужении межличностных отношений и мира ценностей; г) накапливании агрессии и обращении ее против собственной личности; д) возникающих помимо желания фантазиях о самоубийстве, прежде вызываемых активно. Это характеризует и суицидента, пишущего записку. По мнению Шнейдмана (1976), он отрешен от прошлого, испытывает чувство духовной пустоты с концентрацией внимания на мысли о предстоящем самоубийстве (см.:
По нашему мнению, процессуальный анализ суицидальных записок может характеризовать особое состояние «Я» суицидента непосредственно перед смертью, его динамику и изменения в процессе подготовки к уходу из жизни. Подобного рода анализ может определить терапевтическую превентивную тактику, соответствующую личностному состоянию пресуицидента. И, наконец, сравнительный анализ текста записок, а следовательно, в определенной мере и «психический суицидальный статус» суицидентов и парасуицидентов может способствовать установлению предикторов фатальности суицидальной попытки.
Анализировались 28 предсмертных записок 22 человек (17 мужчин и 5 женщин), завершивших суицид (см. приложение № 2). Нозологически авторы записок были расценены как психически здоровые лица (8 человек), имеющие алкогольные проблемы и страдающие алкоголизмом (13 человек), больные шизофренией (1 человек). Параллельно исследовались 8 записок четырех женщин (2 – психически здоровые, 1 – больная шизофренией, 1 – страдающая маниакальнодепрессивным психозом), которые не смогли завершить попытку самоубийства фатально. Возраст суицидентов – 45,4±3,4 лет; парасуицидентов – 54,5±8,3 лет. Лица, оставившие суицидальные записки, составили 8,6 % от всех суицидентов, изученных нами по материалам милицейских дел, возбужденных по факту самоубийства в 1994 г. Имелись определенные тенденции к повышению частоты оставления записок среди суицидентов, злоупотреблявших алкоголем (10,6 % против 6 %), и снижение частоты написания записок среди лиц, имеющих признаки социальной изоляции и одиночества (7 % против 12,5 %).
При анализе писем мы исходили из предположения, что каждая фраза в письме отражает некие динамические личностные изменения в момент ее написания, детерминируемые деятельностью какой-либо личностной структуры и несколько упрощенно называемые в психологической и психотерапевтической литературе субличностями. В своем выборе мы остановились на систематике субличностей, принятой в трансакционном анализе (ТА) Э. Берна (Berne, 1964), поскольку этот вопрос изучен здесь наиболее полно. Известно, что с точки зрения структуры личности Берн выделял три составляющие субличности или три эго-состояния: Родителя (Р), Взрослого (В) и Ребенка (Ре) (см. рисунок 4). Современный ТА (Stewart, Joines, 1987) определяет эго-состояние Р как набор паттернов поведения, мыслей и чувств, которые копируются у родителей или других родительских фигур; эго-состояние В как набор паттернов поведения, мыслей и чувств, которые прямо соответствуют ситуации «здесь-и-теперь», не скопированы у родителей или родительских фигур и не воспроизводят перипетии индивидуального детского развития; эго-состояние Ре – как паттерны поведения, мыслей и чувств, которые проистекают из индивидуального детского развития. Важно подчеркнуть, что в функциональном выражении (а записки являются именно функциональным выражением различных эго-состояний) три указанные структуры могут проявлять себя в виде Контролирующего Р (КР), Воспитывающего Р (ВР), В, Адаптивного Ре (покорного и бунтующего) (АРе) и Свободного Ре (СРе).
Охарактеризуем каждую субличность: КР – разновидность Р, указывающего, как индивид может использовать это эго-состояние для контроля, управления или критики. При этом индивид его может использовать положительно (+КР), позволяя себе безопасное функционирование, основывающееся на неукоснительном выполнении Р инструкций, правил и моральных установлений. Например, «переходи дорогу только на зеленый свет» или «уважай старших». Если использовать КР отрицательно (-КР), то человек тем самым начинает выполнять роль Преследователя (Karpman, 1968) по отношению к себе и другим, контролируя, управляя и критикуя, исходя из предрассудков и предубеждений. ВР – разновидность Р, указывающего, как индивид может использовать это эго-состояние для поддержки, заботы или помощи.
При этом положительный ВР (+ВР) способствует личностному росту и развитию, как хороший заботящийся Р. Отрицательный ВР (-ВР), по терминологии Карпмана (Karpman, 1968), выполняет роль Спасителя, т. е. человека, который обесценивает возможности других сделать что-то самостоятельно, например, подсказывает в присутствии учителя, запрещает ребенку себе помогать, делая всю работу самостоятельно и проч. В – способствует функционированию, адекватному ситуации, используя соответствующие
В психотерапии ТА положительными, терапевтически стимулируемыми сторонами клиента считаются: +КР, +ВР, В, СРе; проблемными, требующими соответствующей работы считаются:-КР, – ВР, АРе.
Для анализа предсмертных записок мы использовали метод составления эгограмм, предложенный Дюсэй (Dusay, 1977), и нашу модификацию этого метода применительно к анализу письменной продукции (Schustov, 1997). Сущность метода заключается в том, что длина всего текста письма принимается за 100 %. Дополнительно измеряются длины фраз, расцененных как высказанные +КР, – КР, +ВР, – ВР, В, АРе, СРе, определяется их процентное отношение к длине всего письма, строится соответствующая эгограмма письма – своего рода график, наглядно представляющий соотношение различных субличностей, как показано на рисунках 5 и 6. Следует отметить, что подобный подход к стандартизации речевой продукции, отнесение ее к определенной субличности успешно используется некоторыми аналитиками для супервизии и терапии.
Психологический смысл суицида оценивался ретроспективно по тексту письма, по высказываниям о суициденте родственников и свидетелей и представлялся в виде известных вариантов: призыва, протеста, парасуицидальной паузы, избежания страдания, самонаказания, отказа (Тихоненко, 1978, 1998; Конончук, 1989).
Рис. 5. Эгограмма завершенного суицида
На рисунке 5 представлена эгограмма завершенного суицида. Эгограмма дает неожиданный результат, поскольку имеет максимальное процентное представительство В эго-состояния. Если высокий процент АС (Жертва) и – КР (Преследователь) «планировался», то значительное количество времени, проведенное накануне суицида в В эго-состоянии, было в какой-то степени неожиданно. Активность В была представлена в распоряжениях, завещаниях, вполне дельных советах: что делать с телом после смерти, как лучше поступить и уведомить сотрудников по работе, где заказать гроб. «Завтра, с утра позвоните на базу Иванникову и Казанкову. Они помогут», – говорится в одном из писем. Или: «Валя, в морг меня не отдавай, а позвони Генке, и он найдет способ, чтобы я лежал дома».
Рис. 6. Эгограмма парасуицида
Роль эго-состояния Взрослого. Создается впечатление некоей вполне разумной деятельности по организации и осуществлению не только суицида, но и постсуицидальной работы родственников. Безусловно, В эго-состояние способствовало фатальному завершению суицида. Более того, если сравнить представленность В в случаях завершенных суицидов с соответствующей активностью этого состояния Я при незавершенных суицидах (рисунок 6), то на рисунке 6 доля В достоверно меньше (Р<0,05), что отражает исход парасуицида. Подобную точку зрения на роль В – серьезного организатора и последовательного исполнителя – косвенно подтверждают и данные Бека с соавт. (Beck et al., 1989), которые нашли достоверный предиктор фатальности суицида по субшкале предосторожности (исследовалась «шкала безнадежности». – Д. Ш.), суициденты с большей предусмотрительностью выбирали места для самоубийства, чтобы не быть обнаруженными и спасенными.
Однако активность В, вроде бы адекватно отражающего ситуацию «здесь-и-теперь», действующего разумно и последовательно вплоть до запланированного результата, выглядит в то же время и архинеразумно, поскольку ситуация необходимости суицида адекватна отнюдь не объективным условиям, а только субъективным. В этом смысле понятно так называемое личностное сужение, о котором пишут большинство авторов, характеризуя «психический суицидальный статус», проявляющийся в неспособности к иной оценке ситуации и поиску выхода. По словам Берна (Berne, 1964), В здесь заражен (контаминирован) предрассудками Р и иллюзиями Ре. Поэтому рациональная работа по деконтаминации, часто называемая рациональной психотерапией, или когнитивной перестройкой на 2-м этапе кризисного вмешательства (Старшенбаум, 1987), могла бы быть эффективной и на этом этапе, еще до работы по принятию и разделению эмоций. С точки зрения ТА, терапевт, выполняя работу по деконтаминации, сам находится в состоянии В, избегая любой формы Р позиции, поскольку разубеждение становится назиданием, стимулирует покорность и поведение Жертвы.