Аутсайдер

Каннинг Оливия

– Вы правы, - сказал Трей. Рейган была почти уверена, что никогда еще не любила его так сильно.

– Папа, - сказала Рейган, - не будь придурком. Ты даже не знаешь его.

– Я знаю все, что мне нужно знать.
– Он повернулся спиной и зашаркал в дом, но, к удивлению Рейган, не захлопнул дверь у них перед носом.

– Я когда-нибудь упоминала, что моя мама убежала в турне за рок-группой и так и не вернулась?
– прошептала Рейган Трею.

– Э-э, нет. Ты не упомянула об этой важной детали.

– Моя вина.
– Она взяла Трея за руку и переступила

порог, ведя его в дом. Она сразу же заметила изменения. Вместо потертого бежевого ковра было положено теплое коричневое дерево с широкими досками.
– Полы выглядят великолепно, папа.

– Я сделал их перед прошлым Рождеством, - сказал он.
– Не то чтобы ты это знала.

Она провела Рождество с семьей Итана, потому что каникулы с ними были действительно приятными. Этот факт не заставил ее чувствовать себя менее виноватой.

– Я проведу это Рождество с тобой. Я и Трей. Я обещаю.

– Или Вы можете приехать в Калифорнию и провести Рождество с нами, - предложил Трей.
– Убираться подальше от холода. У моих родителей есть потрясающий бассейн.

– Конечно, у них есть, - сказал папа, исчезая в маленькой кухне рядом с гостиной.
– Так когда должен родиться ребенок?

Трей нахмурил брови и посмотрел на Рейган.

– О чем он говорит?

– Я не беременна, папа, - сказала она, когда они вошли на кухню и обнаружили, что он наполняет чайник в раковине.

– Тогда почему ты так спешишь выйти замуж?

– Может быть, потому, что я люблю его. Может быть, потому, что все его любят. Ты мог бы тоже полюбить его, если бы дал ему шанс.

– Я сомневаюсь в этом.
– Он поставил чайник на плиту и включил конфорку.

– Мы надеемся, что Вы приедете на свадьбу, - сказал Трей.
– Через две субботы после следующей. В Лас-Вегасе.

– Конечно, это так.

– Папа, пожалуйста. Неужели ты не можешь хоть раз порадоваться за меня?

Он долго смотрел на нее, и она была уверена, что он собирается хотя бы улыбнуться, но вместо этого он повернулся к холодильнику и достал коробку яиц. Трей потянулся к ее руке, и она с благодарностью взяла его, сжимая его пальцы так, как будто никогда его не отпустит. И, честно говоря, она бы так и сделала. Никакое неодобрение со стороны отца не могло изменить ее отношения к нему. Как и к Итану. Она была рада, что не заставила его пойти с ней. По крайней мере, один из них мог избежать этого чувства осуждения.

– Мы закажем для Вас билет на самолет и номер в отеле, - сказал Трей.
– Вы просто должны появиться.

– Возможно, я буду занят в эти выходные, - сказал он, доставая миску из шкафа и разбивая в нее два яйца.

Их не пригласили разделить с ним завтрак; это был его способ сказать им, что они не задерживаться. Что случилось с ее некогда близкими отношениями с отцом? Неужели она безвозвратно разрушила их, уйдя? Она устало вздохнула и прижала кончики пальцев к брови. Она не хотела спорить о своем решении стать взрослой вопреки его желанию. Не тогда, когда нужно было спорить о более важном вопросе.

– Думаю, тогда мы оставим тебя завтракать, - сказала она.
– Трею нужно принять

несколько тяжелых наркотиков, а я просто должна отсосать несколько чужих членов перед обедом.

Трей поморщился от ее провокации, но она не могла остановиться.

– Уезжаешь так скоро?
– Папе, похоже, было все равно, так или иначе.

– Ага. И я возьму с собой бабушкину виолончель.
– Она направилась в кабинет, где провела бесчисленные часы, репетируя, и не только потому, что на этом настоял ее отец, но и потому, что ей нравилось играть.

Папа прошел через заднюю часть кухни и коридор, захлопнув дверь в кабинет и твердо встав перед ней.

– Ты не можешь этого сделать, - сказал он, его голубые глаза сверкали за очками в квадратной оправе.

– Она моя. Она оставила ее мне.

– Ее там нет. Я ее продал.

Рейган уставилась на него, открывая и закрывая рот в ошеломленном неверии.

– Он лжет, - сказал Трей, встав позади Рейган, и взяв ее за плечи руками.

– Ты обвиняешь меня во лжи в моем собственном доме?
– взревел папа.

– Именно так, - сказал Трей.
– Есть кое-что, что Вам, вероятно, следует знать обо мне. Мне абсолютно наплевать, что Вы обо мне думаете. Я здесь ради Рейган и только ради Рейган. И ей не все равно, что Вы о ней думаете.

– Хорошо, - сказал папа.

– Это нехорошо, это ужасно. Вы пытались подавить ее дух всю ее жизнь или только с тех пор, как она начала думать самостоятельно?

– Я не...

– Это так!
– крикнул Трей, вскинув руку для пущей убедительности.
– Может быть, если бы вместо того, чтобы пытаться найти недостатки в своей дочери, Вы могли сосредоточиться на всем удивительном в ней - ее таланте, ее страсти, ее чувстве юмора, ее способности любить и прощать. Она даже простила бы Вас, если бы Вы дали ей такую возможность. Может быть, Вам следует отдать должное за то, что Вы воспитали ее идеальной, но, возможно, Вы не можете. Может быть, она идеальна, несмотря на Вас.

Папа уставился на него так, как будто не мог поверить, что кто-то был настолько глуп, чтобы думать, что она идеальна, что, по общему признанию, не было, но конечно, было удивительно, что кто-то, а тем более Трей –чертов ублюдок - Миллс, думал, что она была.

Когда Рейган поняла, что ее отец никогда не изменит своего мнения о ней, ее плечи опустились, и она повернулась лицом к Трею.

– Пойдем. Здесь для меня ничего нет.
– Не только ее любимой виолончели. И уж точно не любви ее отца.

Замок за ее спиной щелкнул, а затем петли заскрипели, когда дверь в кабинет медленно открылась. Когда она повернулась, ее отец уставился на новый деревянный пол в коридоре. В кабинете все еще был потертый бежевый ковер. На самом деле, когда она переступила порог и огляделась, то обнаружила, что все в комнате было точно таким же, как и тогда, когда она ушла много лет назад. Единственной вещью, которой не хватало, была не виолончель ее бабушки, которая слегка запылилась на подставке, где она ее оставила, а табурет, на котором она часами сидела, играя. Она не понимала, почему он отсутствовал.