Аутсайдер
Шрифт:
Рейган покачала головой и прижала руку к его шершавой щеке.
– Перестань ждать ее, папа. Она никогда не вернется к нам. Не навсегда.
– Он был блестящим человеком. Конечно, он должен был понять это после двух десятилетий, проведенных с этой женщиной. Рейган отказалась от нее давным-давно.
– Она свободная душа, - сказал он с горьким смехом.
– Я пытался выбить это из тебя, но ты все равно ушла.
– Я сейчас здесь, папа. И если бы ты перестал пытаться управлять моей жизнью, я бы бывала здесь гораздо чаще. Я скучаю по тебе. Каждый день я скучаю по тебе.
–
– Он заметно содрогнулся от ужаса всего этого.
Рейган рассмеялась.
– Ты опоздал примерно на семьдесят лет, маэстро. Нравится тебе это или нет, рок‘н’ролл здесь навсегда.
– Значит, ты пришла за своей виолончелью не потому, что передумала?
– Он приподнял брови, его глаза умоляли ее сказать ему то, что он хотел услышать. Этот взгляд был ей неприятно знаком.
Она сжала губы.
– На самом деле, я надеюсь сыграть на ней классическую метал- музыку примерно для тридцати тысяч человек сегодня вечером. Предполагаю, что смогу убедить четырех печально известных, нацеленных на карьеру железных голов, что это хорошая идея.
– Это отличная идея, - сказал Трей, поднимая слегка испачканный конверт. На нем все еще было несколько кофейных зерен, прилипших к поверхности.
– Отправлено по почте из Сиэтла три дня назад.
– До того, как было опубликован последний выпуск?
– Рейган вытащила конверт из руки Трея и осмотрела его. Обратного адреса нет. Адрес ее отца был написан от руки. Почтовый штемпель был единственным ключом к его происхождению.
– Я предполагаю, что эта газетенка напечатана в Сиэтле, - сказал Трей.
– Или, может быть, это не копия нового номера.
– Я собираюсь открыть его и выяснить это, - сказала она, срывая печать.
Все трое вздрогнули от заголовка, обвиняющего ее в измене с Итаном, в то время как Трей присутствовал на похоронах. Кто-то обвел черным маркером фотографию, на которой она и Итан поднимаются по лестнице в свою квартиру, и написал: «Какую шлюху вы вырастили, мистер Эллиот?» под ним.
Папа выхватил газету из рук Рейган, оттолкнул Трея в сторону и выбежал из комнаты. К тому времени, когда Рейган догнала его, он уже зажег газовую плиту и собирался поднести бумагу к голубому пламени.
– Подожди!
– сказала она, вырывая бумагу у него из рук, прежде чем он сжег улику.
– Там могут быть еще зацепки.
– Зацепки? – спросил он.
– Кто-то хочет добраться до меня. Я хочу знать, кто это, чтобы я могла положить конец этому дерьму.
– Надеюсь, Итан уже поймал этого придурка, - сказал Трей.
– Ты знаешь Итана?
– спросил папа, пригвоздив Трея тяжелым взглядом.
Рейган съежилась, надеясь, что Трей не проболтается и не разрушит редкое перемирие между ней и ее отцом.
– Да, я люблю этого парня, - сказал Трей, и желудок Рейган резко упал.
– Он один из моих лучших друзей.
– Никогда не
– Я немного необычный, - заявил Трей, и его лицо озарилось улыбкой.
Рейган рассмеялась.
– Немного?
– Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, папа напрягся.
– Ты один на триллион, детка.
Она положила таблоид на столешницу и развернула его, просматривая каждую страницу в поисках чего-нибудь необычного. Ей пришлось посмеяться над дьявольскими рогами, которые кто-то нарисовал на ее фотографиях. Она не знала, кого ей удалось разозлить, но их враждебность была настолько чрезмерной, что это было почти смешно. Почти. Еще одно сообщение было написано на обороте другой страницы, снова черным маркером. «Тебе не кажется, что тебе пора заняться своей маленькой девочкой, папаша?».
– Папаша?
– Она посмотрела на своего отца, который нахмурился.
– Кто бы назвал тебя Папашей?
– Кто-то, у кого есть желание умереть, - сказал папа, и Трей рассмеялся.
– Хорошая мысль, мистер Эллиот.
– Ты можешь называть его Гэрри, - сказала Рейган.
– Ты станешь его сыном примерно через две недели.
Папа застонал.
– Может быть, к тому времени ты передумаешь.
– Не ставь на это.
Пока папа сердито смотрел, они с Треем во второй раз просмотрели таблоид. Она не могла объяснить почему, но проактивность давала ей отстраненность, необходимую для объективного осмысления ситуации. Она была уверена, что, в конце концов, ей не придется злиться или причинять боль. Она могла бы поквитаться.
У нее зазвонил телефон, и, увидев, что это Дар, и предположив, что он ищет своего брата, она ответила:
– Он со мной.
– Он всегда с тобой, - сказал Дар, - но я звоню не поэтому. Ты опаздываешь на репетицию.
Репетиция, которую она устроила.
– Прости. Я задержалась у своего отца. Я скоро буду со своей виолончелью и твоим братом на буксире.
– Просто чтобы ты знала, - сказал Дар.
– Сэм настаивает на том, чтобы иметь право голоса в этом решении.
– Сэм?
– Боже милостивый, чувак, ослабь поводок.
– Да, это в...
– Контракте, - закончила она за него.
– Увидимся примерно через сорок пять минут.
– Предполагая, что пробок нет, это должно было дать им время вернуться на арену. Она закончила разговор и повернулась к Трею.
– Мы должны идти сейчас. Я опаздываю на репетицию.
Она вернулась в кабинет за своей виолончелью и осторожно, но поспешно упаковала ее в потрепанный футляр. Она закрутила винт, чтобы ослабить волоски смычка, прежде чем упаковать его в отдельный футляр. Когда она потащила инструмент на кухню, то с удивлением обнаружила, что ее отец смеется над тем, что сказал Трей. Так что это было официально: Трей Миллс мог украсть любое сердце, какое только пожелает. Даже такое тщательно охраняемое, как то, что билось в груди ее отца.