Авадон
Шрифт:
Музыка в Ашмедае играла повсюду. Начиная от шарманок зазывал подле сияющих тысячью огней (и это несмотря на пусть и сумрачный, но все же полдень!) каруселей, окружавших пестрый шатер цирка-шапито на перекрестке бульвара Фокалор и улицы Семи Праведников, и заканчивая всегда распахнутыми дверями казино, где ее почти заглушал звон монет в игровых автоматах и жужжание рулеточных колес. В кабаре "Велиал" гремел канкан, а через дорогу под тягучую арабскую мелодию виляли тощими бедрами полуголые танцовщицы бурлеска "Ариман". Гарсоны с напомаженными волосами спешно писали мелом на грифельных досках особое меню ресторанов на сегодняшний вечер (особость заключалась в удвоенных ценах), а в витринах борделей сидели
Альбина отпустила такси за два квартала от салона "Шеба". Лимек последовал ее примеру. Проходя мимо витрины с девицей внутри, он вдруг поймал отражение знакомого силуэта на другой стороне улицы. Сделав вид, что изучает прелести дивы, Лимек пригляделся повнимательнее. Так и есть - с мотороллера слез тот самый коротышка, что сел на хвост Лимеку еще в Вааль-Зее. Низкорослый филер сменил дурацкий котелок на не менее дурацкий берет, а темное полупальто вывернул наизнанку, ярко-красной подкладкой наружу. Сейчас он пристегивал мотороллер цепью к фонарному столбу, намереваясь продолжить слежку пешком. Только вот слежку за кем? За Лимеком или за Альбиной?
Это мы сейчас выясним, подумал сыщик. Не обращая внимания на зазывную жестикуляцию и гримасы витринной девицы, Лимек нырнул в дверь ломбарда по соседству. Продавец, поглощенный "Авадонским вестником", не обратил на него внимания, и Лимек занял позицию возле стенда с наручными часами и обручальными кольцами.
Коротышка миновал ломбард и, хотя Альбина свернула в переулок, направился к парадному крыльцу "Шебы". Лимек собрался было последовать за ним, но тут возле "Шебы" остановилось еще одно такси, и из него выбрался Коверкотовый. Прихрамывая сильнее обычного и наваливаясь на трость, он вошел в салон. Вот так, подумал сыщик. День обещает быть интересным... Плохо было то, что от коротышки за километр несло "Трискелионом"...
Покинув ломбард, Лимек направился к "Шебе", но не к центральному входу, а свернул вслед за Альбиной в переулок Сладких грез, где располагался служебный вход.
Там кипела бурная деятельность: обитая листовым железом дверь была открыта, возле нее припарковался фургончик с номерами Алхимической лаборатории. Рядом с фургоном замер, скрестив руки на груди, вышибала - здоровенный детина с лицом олигофрена. Двое мальчишек-рассыльных перегружали в фургон бобины кинопленки. Многие салоны Ашмедая снимали забавы клиентов - иногда по их просьбе, а иногда совсем даже наоборот. "Шеба" не была исключением. Сейчас, в преддверии Шторма, результаты побочного промысла "Шебы" срочно отправляли на проявку...
Лимек невозмутимо прошел мимо фургона и, дойдя до конца переулка, где был черный выход китайского ресторанчика, спрятался за грудой пустых ящиков из-под лапши и принялся ждать, пока фургончик уедет. Из кухни несло прогорклым маслом, а из подвала - опиумным дымом...
Ждать пришлось недолго - минут пятнадцать. Труднее всего было не курить.
Наконец, фургон загрузили, и он сдал задом по переулку. Вышибала отлепился от стены и вразвалочку направился к охраняемой двери. Лимек выскочил из укрытия, в три прыжка преодолел разделявшее их расстояние и с разбегу врезался в широкую спину вышибалы, впечатав того лбом в стенку. Детина хрюкнул и обмяк, а Лимек приемом джиу-джитсу заломил ему руку за спину и тянул вверх до тех пор, пока вышибала не очнулся и не завизжал от боли.
– Тихо!
– Лимек легонько ударил вышибалу ребром ладони по затылку.
– Будешь орать - убью.
– Чего надо?
– бугай попытался свободной рукой смахнуть кровь с рассеченного лба.
– Не дергайся!
– скомандовал Лимек и пнул его под коленку. Нога у вышибалы подкосилась, и здоровяк завопил от боли,
– Сорок минут назад в эту дверь вошла женщина, -сказал Лимек, обшаривая карманы вышибалы. Найденный кастет сыщик сунул в карман, а дубинку со свинчаткой выбросил.
– Ты проводишь меня в ее комнату. Тихо и спокойно. Понял?
– Понял, - выдавил бугай сквозь зубы.
– Тогда пошли, - Лимек сопроводил указание тычком по почкам.
– И без фокусов.
Как и во всех приличных борделях, в коридорах салона "Шеба" царила тишина и спокойствие. Что бы ни происходило за палисандровыми дверями будуаров, ни один звук не доносился наружу. Лимек и конвоируемый им вышибала прошли через небольшой и практический пустой кальянный бар, поднялись на второй этаж и остановились у комнаты с табличкой "Марианна".
– Тут, - буркнул вышибала.
Или он врет, подумал Лимек, или Альбина Петерсен выбрала в качестве рабочего псевдонима имя матери... Сыщик опустил руку в карман и просунул пальцы в отверстия трофейного кастета.
– Камера где?
– В кладовке, за углом...
– Показывай!
Когда вышибала, шипя и морщась от боли, достал связку ключей и открыл дверь в кладовку, Лимек огрел его кастетом по голове и затащил бесчувственное тело внутрь, пристроив рядом со швабрами, тряпками и ведрами. Помимо этих предметов, там еще стоял штатив с восьмимиллиметровой кинокамерой, направленной на заднюю стенку платяного шкафа, которым кладовку надежно заставили со стороны будуара Альбины. Зеркальная дверца шкафа, разумеется, была прозрачна изнутри, а задняя стенка - обита войлоком, и напротив объектива выпилено квадратное отверстие, куда даже вставили стекло для пущей звукоизоляции - чтобы до клиента не долетал стрекот кинокамеры.
Лимек сдвинул штатив в сторону и прильнул к отверстию.
17
Прямо напротив отверстия (для удачного ракурса) стоял Х-образный крест с распятой Альбиной Петерсен, одетой лишь в кожаный ошейник со стразами и зажимы на сосках. К зажимам подключались провода, ведущие к жутковатому агрегату - аккумуляторной батарее с реостатом. Подле установки деловито копошился знакомый коротышка.
Он избавился от маскарадного головного убора, снял полупальто и пиджак, оставшись в мятой рубашке. Коротышка обладал фигурой бочонка - крепко сбитый, с налитыми мускулами и мощной шеей. Лимек подумал, что, если доведется драться, коротышку надо будет вырубать сразу, такие обычно отбиваются зло и упорно, до самого конца... Плотную спину филера пересекали подтяжки штанов и ремни плечевой кобуры, а под мышками расплылись серые пятна пота. Коротышка закатывал рукава рубашки и изучал шкалы вольтметра и амперметра, словно обычный клиент "Шебы" перед садомазохистской сессией, которыми славился этот салон.
Впрочем, происходящее в будуаре мало напоминало обычный сеанс извращенной секс-терапии. В действиях коротышки не сквозило сексуальное возбуждение, а в глазах Альбины мелькал самый настоящий, не наигранный страх. Филер - а теперь Лимек был на сто процентов уверен, что он из трискелей -готовился проводить допрос, и дочь инженера Петерсена поняла это слишком поздно.
Плохо было то, что Лимек все видел, но ничего не слышал; а послушать допрос стоило. Сыщик вытащил швейцарский нож, раскрыл короткое лезвие и принялся осторожно вспарывать войлочную обивку на стенке шкафа - листе фанеры, прикрученном на шурупы. Воздав хвалу предусмотрительности швейцарской армии, Лимек превратил нож в отвертку и один за другим вывинтил шурупы, а потом аккуратно снял стенку и забрался в шкаф, сдвинув в строну платья и очутившись в классическом укрытии незадачливого любовника из водевиля.