Авадон
Шрифт:
Из всего содержания журнала Лимек понял процентов двадцать; интерес его вызвало и того меньше. Первая запись датировалась январем пятьдесят первого, то есть больше двух лет назад. Последняя - прошлым вторником.
Первый год инженер Петерсен скрупулезно документировал всю переписку (с исходящими и входящими номерами служебных записок, жалоб, рекламаций, техзаданий и кляуз) между лабораторией и КБ 91 Отдела инноваций и развития Фабрики. Судя по заголовкам, суть переписки составляла ругань в адрес поставщиков, жалобы на чрезмерный контроль со стороны совета директоров и требования увеличить финансирование. В среднем
Чуть больше десяти месяцев назад в журнал было занесено: "Передал чертежи мастеру-наладчику Мёллеру для создания опытного образца", а ниже красовалась корявая роспись "Чертежи получил. А.Мёллер". Тут Лимек вспомнил, где он видел этот каллиграфически правильный почерк, которым был заполнен журнал. На обложке картонной папки с тесемками в квартире Мёллера, вот где. "Проект "Авалон". Красиво, черт возьми. И, видимо, очень секретно, если инженер вел всю сопроводительную документацию собственноручно.
После этого записи стали появляться реже, где-то два-три раза в месяц, и окончательно утратили всякую доступность для понимания простым смертным. Лимек улавливал только отдельные фразы вроде "перебоев с электропитанием", "экранирующих свойств металлической сетки", начисто пропуская всякие "фазисные переходы магнитных полей" и "преобразования частот волновых процессов". С мая прошлого года довольно часто упоминался "аппарат" и появились ссылки на "поставки экспериментального материала от Ф."
Частота заполнения журнала начала возрастать в августе, а пятого ноября через всю страницу было торжественно выведено черной тушью: "Успех! Первое полевое испытание прошло удачно"
С этого момента Петерсен делал записи ежедневно, а порой - и два раза в день. Правда, повторить успех ему не удавалось: все время упоминались неблагополучные факторы, невозможность повторить условия удачного эксперимента, трудность вычисления помех. Череда неудач продолжалась почти до Рождества. Почерк Петерсена к этому времени утратил каллиграфичность, стал быстрым и неопрятным. Кое-где на полях встречались кляксы.
В Сочельник Петерсен написал (почему-то наискось): "Изл. усил. когда объект наход. под вл. наркотиков?!?!", а уже следующим утром добавил химическим карандашом: "Провести испытания в Ашмедае".
Комментарий от первого января: "Предположение ошибочно. Надо повторить эксперимент с теми же исходными данными. Ключевой элемент - А!"
С Нового года книжица в коленкоровом переплете из журнала наблюдений превратилась в личный дневник Петерсена. Записи стали носить более личный характер, в них появилось еще больше сокращений. Чаще других встречались буквы Ф, М и А. "На встрече с Ф. и М. рассказал им про А. Встретили скептически". "Попросил денег у Фабриканта для Ф. Отказал. Пришлось обратиться к Генералу". "Не смог сегодня взять А. День впустую".
Лимек предположил, что А - это Альбина, но десятого февраля, на странице, забрызганной кровью, было записано дрожащей рукой: "На тридцать шестой минуте эксперимента у Абеля началось сильнейшее носовое кровотечение. Остановить самостоятельно не смог. Пришлось вызывать Меерса. Он в шоке от потенциальных результатов".
Итак, опять загадочный Абель. Лимек оторвался от чтения, нащупал чашку с кофе, поднес ко рту, но вовремя остановился - в ней плавал окурок. Когда Лимек его там загасил, он не помнил. Пепельница переполнилась, рядом
Лимек отставил чашку и нажал на кнопку интеркома.
– Абби, зайдите ко мне, пожалуйста.
Секретарша появилась с колбой от кофеварки в руках и приклеенной гримаской бодрости на лице.
– Еще кофе, шеф? Интересно, откуда у нее этот засос?
– подумал Лимек и сказал:
– Нет. Надо поработать.
Абби поставила колбу на стол и с готовностью вытащила блокнот. Похоже, она, как и Лимек, считала трудотерапию лучшим средством после Шторма.
– Приют на площади Искупления в Вааль-Зее. Главная смотрительница - Сивилла Гельрод, судимая, но шантажировать бессмысленно, а подкупать дорого. Лучше работать через канцелярию. Мне нужны метрические записи обо всех детях мужского пола по имени Абель, попадавших в приют за последние... ну, скажем, лет десять. И списки людей, претендовавших на усыновление. Вот двести талеров на расходы. Результат нужен завтра, желательно до полудня. Еще мне нужно...
– Побриться, помыться и почистить зубы, - перебила Абби.
– И поспать часов десять. Шеф, на вас лица нет, - заботливо добавила она.
Лимек скорчил свирепую физиономию, но возразить тут было нечего: его действительно вырубало от усталости.
– Все, свободна, - бросил он и взмахнул рукой.
Когда Абби вышла, Лимек встал, засунул журнал в карман и присел на корточки перед баром. Под запасами спиртного прятался маленький стальной сейф с кодовым замком и никелированным замком. Комбинацией была дата рождения Камиллы.
Из сейфа Лимек вытащил старый полицейский револьвер с коротким стволом и коробку патронов. Протерев куском ветоши оружие от лишней смазки, Лимек пару раз провернул барабан, пощелкал курком, зарядил револьвер и определил его во внутренний карман пиджака. Пусть теперь попробуют, подумал он.
По дороге домой он выбросил кастет в мусорный бак.
5
Он проснулся с металлическим привкусом во рту и тяжестью в затылке. В комнате царил полумрак из-за задернутых штор, и непонятно было, какое время суток. Из всех чувств в теле сыщика осталась только тупая ноющая боль в каждой клеточке.
На часах - полдевятого. Утра или вечера? Лимек вернулся около шести вечера и сразу рухнул на диван. Проспал он всю ночь или только два с половиной часа? Сыщик сполз с дивана, подошел к окну и отдернул штору. Определиться со временем суток это не помогло: за окном был серый и промозглый сумрак. Но тут задрожала эстакада надземки, а так как поезда прекращали движение в восемь вечера, выходит, это был утренний поезд.
Итак, Лимек рано лег и долго спал, но сон не принес желаемого облегчения. Раздеться Лимек забыл, одежда смялась и пропиталась потом. Все тело ломило и требовало отдыха. Денька этак на три. Со здоровым и крепким сном, турецкими банями, массажистками, сытными обедами в "Маджестике" и хорошими сигарами на десерт. Но Лимек, пока не закрыл дело и не отчитался о результатах перед Ксавье, мог предложить организму только горячий душ, кофе и яичницу. Как надеялся сыщик, завершение было уже не за горами. По большому счету, осталось уяснить некоторые детали - а уж аппарат пусть ищут сами, наперегонки с трискелями. Тут я пас.