Авантюрист

Терехов Роман Евгеньевич

— Любо, братцы? — я гордо подбоченился, надеясь произвести впечатление удачливого атамана.

Предложение вызвало самое горячее одобрение. Еще бы! Позавчера на острове свинцовые гроши собирали, чтоб на пули переплавлять, а тут в руках у каждого бойца окажется изрядная сумма! Да и перед павшими товарищами будет совесть чиста.

И если вопрос с обозниками и нестроевыми решился ко всеобщему удовольствию, то с древичами возникло затруднение. Денежного содержания им по уставу не полагалось, только продовольственный паек, так как эта категория солдат являлась армейским имуществом со всеми вытекающими. Да и деньгами они почти не пользовались: выпивка, продажная любовь, азартные игры и прочие статьи солдатских расходов их не интересовали в принципе. Никодим предложил изящный выход — начислить каждому древичу по половине

доли и получившуюся сумму пожертвовать Золотой роще. Я немного подумал и согласился.

Капралы и каптенармус по моему приказу отправились готовить личный состав и площадку для пристрелки оружия. А мы с Беловым и обозным главой погрузились в бухгалтерию войны.

Деньги-деньги-дребеденьги. Внушительная россыпь нумизматических радостей, обрамленная пузатыми кошелями и шкатулками, покрывала солдатское одеяло. Новенькие золотые и серебряные кругляши подмигивали и переливались в редких лучах солнца, пробившегося сквозь нависшие серые тучи. Угрюмо и тяжеловесно покоились горки меди и свинца. Столбиками казиношных фишек высились цехины и империалы, выполненные из загадочного материала.

Задачка нам предстояла нелегкая: сортировать, подсчитать, а потом конвертировать ценный металлолом, представлявший почти полмира, в имперскую валюту, поскольку Армия Освобождения получает денежное довольствие именно в ней. Юнилендовские марки, талеры, дукарские дукаты и гроши, рубли и копейки, а также их клоны из Колоний и Скверны — какой только монеты в добыче не было! Углубляться в местные банкирские премудрости чревато — вот где и самый ловкий чертяка рога поломает, но, увы, необходимо. Надо подчиненных честь по чести рассчитать да прикинуть, какими финансовыми ресурсами располагает новорожденная «вольная рота».

Прежде всего, имперская система поражала простотой и функциональностью. Один империал равнялся десяти золотым цехинам весом в пять граммов чистого металла каждый, а один цехин содержал в себе сто частей, именуемых центами. Изготовленные из специального колдовского пластика империалы и золотые цехины, полновесные серебряные полуцехины и кварты, медные центы наполняли собой «кровеносные» жилы имперской, да и мировой экономики. Денежная масса двигала не только караваны и флотилии, но армии, которые сносили целые государства с политической карты этой вселенной. И вот малая частица этой страшной силы оказалась в наших руках. Магия-шмагия, ха-ха три раза! Вот она, настоящая власть над миром! Мои ладони, к слову, тряслись, как у старика, даже в бою подобного мандража за собой не припомню. Никодим кряхтел, потел и сжимал кулаки, как перед дракой, а Евгений краснел и почему-то прятал взгляд. Вот и настала пора ответить себе, кто мы такие есть перед властью денег? Фу-ух, глаза боятся, руки делают. Приступим, братцы, помолясь.

Происхождение империалов и центов вполне объяснялось их названиями. С цехином дело обстояло сложнее. В некоторых областях островной сверхдержавы эту монету называли «чеканом» — по способу производства. Но знатоки выводили этимологию «цехина» от городских промышленно-торговых объединений — цехов, которые долгое время обладали эксклюзивным правом чеканить золотую монету весом в пять граммов чистого золота. И те и другие сходились во мнении, что золотые цехины существовали еще во времена Первой Империи. Вот эта наполовину истертая золотая «блямба» весом примерно в двадцать пять граммов золота и есть тот самый раритет. Нумизматов среди нас нет, поэтому пойдет по цене лома, проба, по словам Ральфа, в седой древности была не хуже современных.

Полуцехин и кварта в современном исполнении чеканятся из серебра высокой степени чистоты и имеют вес в двадцать пять и двенадцать с половиной граммов. Сделано это для удобства подсчетов, поскольку серебряные монеты обмениваются на золото по принятому в границах Империи твердому курсу десять к одному. Больше всего в обороте и добыче оказалось медной монеты малого достоинства в десять, пять, три, два, один цент и половину цента. Медь и серебро — металлы сами по себе ценные, а высокий технологический уровень чеканки служит дополнительной защитой от фальшивомонетчиков, считать в имперской денежной системе их удобно, поэтому имперские монеты принимают охотно по всему миру. А чтобы мошенники не обрезали края идеально ровных серебряных монет, их ребра защищает тонкий рисунок, воспроизвести который под

силу лишь самым современным монетным дворам Юниленда.

Ситуация с обеспеченностью золотом валюты единственной на планете сверхдержавы немного напомнила мне ту, что сложилась в нашем мире. Процентов девяносто так называемых «золотых цехинов» в обороте имперский монетный двор уже давно заменил негорючим, нестираемым и легким чудо-пластиком, подделать который невозможно, зато легко и просто обменять в банке самого богатого государства на кругляш «презренного металла» весом в пять граммов. Вот только меняют не всем и не всегда. Наоборот, система трудится гигантским пылесосом, собирая в метрополию благородные металлы со всего света. Но если кто из иноземных купцов и государей вдруг откажется принимать пластиковые кругляши и похожие на игральные карты ассигнации, тот непременно узнает всю смысловую многогранность слова «горе». Как ни крути, но обеспечиваются имперские деньги не золотом, а свинцом, чугуном и сталью самой мощной армии и флота.

Благодаря Ральфу я знал, что серебряные и золотые монеты остальных государств на глобусе соотносятся с имперской валютой по «плавающему» обменному курсу в пользу последней. В Колониях сплошь и рядом процветают менялы, под разными предлогами снижая курс юнилендовских валют до крайне невыгодного. Армия Освобождения, банки и крупные торговые компании все свои финансовые операции проводят строго в рамках имперской денежной системы.

Но вернемся к прозе жизни. Помнится, Ральф сетовал, что отвалил канцелярии Светлейшего князя Белоярова за капральский патент тридцать империалов — целое состояние! Рекруту Армии Освобождения в день полагалось четыре цента в качестве оплаты за его нелегкий и опасный труд, а капралу первого года службы — аж сорок два. Нетрудно посчитать, что годовое жалованье Ральфа составило бы чуть больше полутора сотен цехинов, что лишь наполовину покрыло бы затраты на патент. Хорошо, что документ бессрочный: приходи, как накопишь денег на следующий чин. А надоело воевать, читай: грабить врагов, красть военное имущество и обирать подчиненных, — продай или передай другому, отстегнув положенное патентодателю. Весьма привлекательная ценная бумага. Но ведь надо еще кушать и выглядеть соответственно статусу. Нижние чины для организации своего питания отдавали половину денежного довольствия и полученные сверх того муку и крупу специально нанятым людям вроде Никодима. Подофицерам в русинских частях было не зазорно питаться из одного котла с рядовыми, старшие офицеры держали для себя отдельную кухню. Ее-то хозяйственный Никодим и «приватизировал» после разгрома лагеря предателей. Очень удобная оказалась штука мобильная полевая кухня — жаль, пришлось бросить.

Траты капрала на снаряжение и поддержание должного вида поглощали внушительную часть бюджета, и позволить себе камзол вроде моего трофейного Ральф уже не смог. Из жалованья военнослужащих вычитались штрафы, коих в уставе предусматривалось великое множество: от дисциплинарных до имущественных, например, за утерю любой детали экипировки. Штрафовали с упоением вплоть до маразма — даже за перерасход пуль в бою! Потерявший оружие либо самую дорогостоящую его часть, гамион, и выживший после порки солдат оказывался в пожизненном рабстве у армии. То есть жалованья фактически не получал, только скудный «мучной приварок». Живи, доблестный защитник Колоний, и ни в чем себе не отказывай, а попадешься на мародерке — высоко поднимут на веревке за шею. Это у офицера есть возможность замазать зоркие глаза и вечно голодную пасть военной полиции, а нижним чинам — добро пожаловать на «свадьбу с пеньковой теткой».

Дневной же заработок разнорабочего или подмастерья в крупных городах Колоний составляет четыре — шесть центов, а цехового ремесленника обычно доходит до восьми. Стоимость курицы в Колониях равняется одному центу, кусок простого мыла продается за три. На эту же сумму можно плотно пообедать в приличном трактире, запив трапезу кувшином пива или фруктового сидра. Пожелай кто-то из моих подчиненных приобрести козу, а Уставом это не запрещалось, то она обойдется ему в полцехина, дойная корова — в два с половиной или даже три. Скорее всего, цены на рогатую мясомолочную живность за время боевых действий успели сильно вырасти. Ценник на куланов, как основную транспортную силу, всегда был высок, а с началом Грымской операции скакнул до двадцати цехинов за голову!