Авантюрист

Терехов Роман Евгеньевич

Возникла мысль пожертвовать рабочей группе бутылку бренди для повышения работоспособности. В процессе инвентаризации внезапно обнаружилось немало замечательных вещей, расставание с которыми гарантировало хозяйственным натурам тяжелую психологическую травму. Но от идеи «легкого компресса» для изгнания скаредности пришлось отказаться. Моя «жаба» заступилась за своих подруг, душивших мужиков: мол, я не пью и им не позволю.

Вместо глотка бренди Фома предложил мне исходящую паром солдатскую жестяную кружку.

— Что это? — я втянул аромат напитка.

— Баронский чай, — пояснил лекарь, демонстративно отхлебывая из своей посуды.

Обращение к базе данных

Ральфа ввергло меня в задумчивость. Здешний чай — листочки и цветы кустарника, эндемика Скверны, — собранные в определенное время и особым образом высушенные высоко ценились за вкус, аромат и увеличение магических сил. В рецептуру «баронского чая», помимо собственно гербария, входили мед и… бренди. Обдул круг парящей темной жидкости и сделал добрый глоток бодрящего напитка. Своего рода местная версия грога, согревающая и придающая силы, в том числе и сверхъестественные.

— Ух ты! — я пережил вкусовой шок. — И сколько у нас этого добра?

— В офицерской бричке четыре тюка.

— Ваши предложения, любезный Фома?

— Вывезти любой ценой, — выработанная неутешительными диагнозами интонация пресекала все возражения на корню.

Я сделал еще один глоток горячей бодрости и пользы и немедленно согласился. А еще приказал заварить всему личному составу. Впереди нас ожидал многочасовой переход по дикому лесу, и силы требовались не только самозваным баронам.

Позади отряда полыхало зарево погребального костра, сложенного для солдат, погибших от ран в ловушке варлока. Врагу оставался укрепленный лагерь, наполненный хаосом из приведенных в негодность повозок, провианта и всевозможного армейского имущества, тканей, товаров, а также офицерской мебели и различной утвари, бесполезных безделушек и нужных годных вещей, портить которые нам было некогда и незачем. В боевых действиях врагу они напрямую не помогут, а вот драку при дележе вызовут непременно. Да подкинут супостатам головоломку, как это богатство вывезти и защитить от конкурентов.

Сквернавский огнестрельный самодел, признанный комиссией, включающей меня и Прохора, неперспективным, лишили гамионов и выбросили в ручей, выбрав место поглубже. Заодно запасли в дорогу чистой воды. На большее не хватило времени. Стоя посреди дурдома и постоянно сверяясь с хронометром, я подгонял и без того носящихся муравьями нижних чинов, подофицеров и обозников. Правда, когда колонна потянулась в лес, на пару минут отвлекся — при помощи Акинфа организовал закладку отравленного спиртного. Мой телохранитель воспринял идею адекватно — на войне как на войне — и даже вызвался разместить бутылки так, чтобы они не вызвали у бандитов подозрений, что «угощение» оставлено специально для «дорогих гостей». По его словам выходило, что сквернавцы весьма падки до алкоголя, а яд, надо полагать, в бутылках не быстрый, но надежный. Передовому отряду хватит с гарантией, если в его рядах не окажется способного распознать отраву.

Это невероятно, но факт — быстрый марш по лесу мой отряд совершил идеально: прибыли в намеченный пункт в срок и без отставших. Скорость движения избавленного от обоза отряда осталась практически прежней, зато лес сделался для нас проходимым. Двое разведчиков встретили колонну и проводили кратчайшим и удобным для раненых и тяжело навьюченных животных путем к началу гати. На половине пути болото дало о себе знать характерным запахом гниющей растительности.

Уходящую в болото гать Молчун отыскал без труда — следы недельной давности выдали бандитскую тайну. Видимо, заключил глава разведчиков, о секретном маршруте

контрабандистов проведали менее осторожные бандиты: вьючный скот пробил в лесу заметную тропу, помеченную сломанными ветками, взбитым дерном и кучками навоза. По словам Молчуна, серые торговцы применяли разные хитрости, чтобы сохранять в тайне свои пути: заматывали куланам морды и копыта тряпками — в основном для соблюдения тишины, а кроме того, чтобы меньше повреждать растительность. Подвешивали скотине под хвост специальный мешок для сбора навоза. Специальные замыкающие следили за тем, чтобы не осталось четких указателей на местности: кто, в каком направлении и в каком количестве двигался. Ничего подобного здесь не было и в помине: значительный отряд прошел не скрываясь, обозначив свой путь на совесть.

Спросил капрала, не является ли явно оставленный след подстроенной ловушкой. Уставший мозг породил мысль, что все «якобы совпадения» — части коварного плана, мысль при дальнейшем рассмотрении довольно глупую, но, увы, сказанного не воротишь. Ральф из глубин сознания ругнулся словом «паранойя». Я парировал, что здоровая паранойя еще ни одному военному не вредила, особенно на вражеской территории. Тем паче что планшет удивительным образом оказался не защищен паролем. Контрвыпад мага базировался на том, что появление магической карты и мое решение идти по болоту — чистые случайности, а столь зыбкого фундамента для строительства коварного плана совсем недостаточно. Что же до защиты от «кулхакеров», то планшетом способны управлять только имперские маги, коих в Скверну гамионом размером с русинский калач не заманишь. Зачем направлять группу недобитков на болотные острова, когда проще перебить всех на тропе? Или как, скорее всего, запланировано, зажать у Столпов.

Я предложил исходить из худшего: раз проход через трясину обозначен на карте изменников, следовательно, собравшиеся в ущелье враги о нем знают и без внимания не оставят. Дорпат оспорил вывод, ибо сквернавцы выступают не единым фронтом, они действуют как случайные соединения банд грабителей и мародеров, наемных отрядов, баронских дружин и регулярных частей армии вольного города.

Внутренний раздор прервал Молчун, развеяв мои подозрения. Сквернавцы, жители каменистых равнин, боятся болот еще больше, чем дремучих лесов. Именно поэтому очевидное решение контрабандистов, возможно, и сейчас остается для большинства бандитов тайной. Полноценная засада на покрытом стоячей водой пространстве затруднена, опасаться следует дозорных на противоположном берегу и незнания местности, а это уже работа для разведки.

Молчун-Петр рассказал, что найти путь до островка оказалось непросто. Следы людей и животных уходили прямо в темную воду. Мистика? Ничего подобного. Молчун не бросился искать «настоящую гать» — глаза его не обманывали. Болотная тропа продолжалась метрах в тридцати от топкого берега, о чем свидетельствовал просвет в поврежденной растительности лежащего напротив островка. Тщательный промер слегами показал, что под ряской всего лишь по щиколотку воды, которая скрывала довольно широкий настил из деревянных толстых плах.

Но за поросшим густым камышом и кустами островом гать внезапно обрывалась — нащупать скрытый под водой путь не удалось. Кто-то из русинов обратил внимание на странные симметричные «кочки», оказавшиеся при ближайшем рассмотрении опорами. Вода и ряска скрывали перекладины, которые должны были поддерживать настил, способный выдержать навьюченного кулана. Другой солдат заметил стволы мертвых сосен, не свойственных болоту деревьев, расположенных как маячки, указывающие сведущему человеку направление.