Авантюрист
Шрифт:
Через несколько минут непрерывной пляски с ножом я вспотел, выбился из сил и сбился со счета, скольких страхолюдин смешал с туманом. Зато осознал, что привидения почти как мотыльки летели либо на свет моего фонаря, либо на средоточие магии в браслете. На мою жизнь и здоровье тени вроде бы не покушались. Похоже, эти сущности пытались банально ухватить капельку магической энергии. Именно каплю, поскольку больше физически не могли усвоить. Направленный на призрака поток света разрывал его в клочья еще лучше клинка.
Как только осознал, что потерял нацарапанный на «стиральной доске» ориентир, отправился куда глаза глядят, поскольку хуже уже не будет. Бесплотную нечисть игнорировал, разве что самые настырные бесславно гибли под лучом магического фонаря. Через дюжину шагов я, уже привыкший
Ойкнул, подпрыгнул, перекрестился, чуть не пырнув себя самого зажатым в ладони ножом. Давно упокоенный, неизвестный лежал на спине, аккуратно поджав все конечности, кроме правой руки. Дрожащий луч высветил опавшую грудную клетку, разверстый в предсмертном крике рот, затем лучевые кости и фаланги пальцев. Снизошло озарение: положение костей пальцев уж очень напоминало указатель направления!
— О-остров сокровищ! Книжку про пиратов написал когда-то… О-остров сокро-овищ! Роберт Льюис Стивенсо-он!
Напевая пришедший как нельзя кстати на ум мотивчик, на нетвердых ногах я рассекал молочные облака, направляясь в полную неизвестность. Пение пришлось прекратить — послышались какие-то посторонние звуки. Нож перекинул в левую ладонь, а в правую прыгнул револьвер. Справа возникла чья-то тень, и это, я готов был поручиться, совсем не призрак! Какой-то здоровенный, кривоногий, пахнущий зверем и, похоже, вооруженный мужик. По крайней мере, щит в его руке сверкал так, что мне мой браслет стало жалко. Погасив фонарик, медленно присел и замер. Положив ствол на запястье левой руки, прицелился, ожидая, когда сердце уймет свой бешеный бег и ладонь окрепнет. Неразборчиво бормочущий неизвестный, провожаемый дулом револьвера, быстро протопал мимо. Вот и ладно, вот и хорошо.
Туман, словно нехотя, расступился, и я очутился в руинах величественного сооружения, по отношению к которому время проявило всю возможную жестокость. Целые колонны подпирали темные клубящиеся своды. Огромные осколки намекали, что в древности этих самых подпорок имелось на порядок больше.
Призраки оставили меня в покое, но плечи и затылок явственно ощущали не то постороннее присутствие, не то чьи-то взгляды. А еще не давало покоя мельтешение теней вокруг «колонного зала дома союзов», так я окрестил новую локацию. Неизвестный не появлялся, но ощущение чужого присутствия меня не покидало. Многие люди чувствуют чужой взгляд, и сейчас я накручивал себя, подозревая за каждым постаментом колонны засаду. Пытаясь прогнать прочь неуверенность, я бродил меж резных монолитов, меняя траекторию и избегая поворачиваться спиной к пустому пространству, всматривался глазами и зрачком револьверного ствола в красоты броуновского движения клочьев тумана. Пока наконец в свете фонарика не увидел следующий указатель — бурую стрелку. Неизвестный художник с усилием обтер свою ладонь, испачканную в краске, о гладкую поверхность упавшей колонны. Получилось наглядно, если не думать о происхождении красителя. Уж больно похоже на высохшую кровушку…
Лес колонн, уходящий верхушками в свод из темного облака, остался позади, а я настороженно замер на верхней ступеньке древнего амфитеатра. Круглые террасы ступеней-сидений внизу переходили в крошечный пятачок сцены. Седые клочки колдовского морока отступили окончательно, позволяя разглядеть детали интерьера в мельчайших подробностях. Хм… насчет «древнего» я, похоже, загнул — на полированных поверхностях и орнаменте не заметно ни песчинки, ни пылинки. Растительный, доселе невиданный орнамент покрывал боковые части, демонстрируя любопытную технику работы по камню без малейшего следа инструментов. Циклопические блоки-ступени отполированы и подогнаны так, что между ними не вогнать кончика ножа.
Возникло непреодолимое ощущение, что мое место там, внизу.
— Вперед, Богдан, подмостки ждут своего героя… — пробормотал я себе под нос, спускаясь на арену. Револьвер, дабы не смешить отсутствующую пока публику, спрятал в кобуру, а нож — в ножны за голенищем.
Шло время — здесь его течение отчего-то ощущалось особенно остро, а я не решался ступить на «игровое
Каждую из них украшал легко читаемый символ: меч, золотая монета, плаха, корона, солнце, дерево, башня, чаша, лодка, череп, змея, свиток, сердце… И великое множество разных других, внешне узнаваемых и наполненных бесчисленными слоями смысла, как строка стихотворного шедевра, созданная подлинным мастером слова. Площадь этих плиток едва достаточна, чтобы плотно две ноги поставить, но ступить на ближайшую я не спешил. Оттягивал, искренне наслаждаясь моментом. Пожалуй, впервые за все время я почувствовал себя подлинным и безраздельным хозяином своей судьбы. Сладостный миг, растянувшийся до невозможности, и пафос, низведенный до абсурда: делай что хочешь, главное — делай!
Я поднял ногу, намереваясь впечатать подошву сапога в шикарную плоскую корону, как шестигранные плиты пришли в движение. Границы смешались, символы вспыхнули, истончаясь с космической скоростью, и гексагоны изошли светом. Подошва не встретила ожидаемой поверхности, трепыхнувшееся сердце сжалось от тоски и через вдох взорвалось от адреналина, а я полетел в антрацитово-черный зев бездны.
— Мои поздравления, смертный! — рухнули на меня громкие слова, припечатывая к земле.
На секунду нелогичность событий вкупе с моей беспомощностью намекнули, что я сейчас дрыхну без задних ног на болотном островке, а окружающий морок есть впечатления тяжелого дня, преобразованные подсознанием в бред. Но нет. Это был не сон. Во сне не ушибаешься до слез из глаз и полной потери ориентации в пространстве. Воплю старых ран вторили ушибы ступней, неприятное ощущение в коленях, животе и кровь из разбитых о булыжник ладоней. К своему великому сожалению, я так и не проснулся.
Оправившийся от потрясений мозг четко зафиксировал смену декораций: ровную площадку с горящим посредине огнем окружали развалины неведомых построек из дикого камня. Позади фрагментов стен клубился все тот же непроницаемый для взгляда туман.
Цементным мешком на плечи навалился такой упадок сил, что отправить бессмертного анонимуса в пеший эротический тур в ответ на его поздравления не вышло. Сжав волю в кулак и тяжело дыша, добрался до отполированного чьими-то седалищами валуна. Забрызганные жижей и засохшей ряской полы камзола дружно встали на защиту моего здоровья и комфорта — ретроприкид радовал меня все больше и больше. Скомандовал фонарику «выкл.». Протянул ладони к костру. Выдохнул.
Костер горел без дров, без подведенных газовых труб, и даже магических артефактов не наблюдалось. Пламя не производило ни дыма, ни жара, — только свет, круг которого служил границей для вездесущего, наполненного неприятным подобием жизни тумана. При ближайшем рассмотрении структура огненного языка распадалась на тысячи слитных упорядоченных искорок. Вглядеться тщательнее не получилось — начинали болеть глаза.
Огонь отгонял молочную пелену на достаточное расстояние, чтобы не слишком переживать за безопасность тыла. Повторный осмотр окружающего пространства не принес ничего нового: утоптанный крупнозернистый грунт площадки, разрозненные дикие камни и иллюстрирующие словосочетание «седая древность» остатки построек. Приближаться к местным достопримечательностям с целью детального их изучения мне запретила лень. Она же возразила мимолетному желанию взять и осмотреть обнаружившийся неподалеку от костра архаичный, полностью металлический щит. Даже следы на нем — от ударов тупыми и острыми предметами — не разбудили во мне любопытства. Пускай себе стоит у камешка, раз кто-то его туда прислонил.
Центральный элемент этой локации не давал мне покоя. Едва руки перестали гореть от ушибов, не иначе как под действием браслета, мне захотелось наладить общение с пламенеющей загадкой. С огнем у меня давняя прочная дружба: разжечь в сыром лесу костер из ничего — пожалуйста, подготовить идеальные угли под шашлык — не вопрос, подкинуть пару полешек в баньке — удовольствие. Признаюсь как на духу, я пироман. Надо было мне в сталевары податься. Ничего, на пенсии точно каким-нибудь кочегаром придется поработать, чтобы вопреки трогательной заботе родного государства не протянуть с голодухи ножки. Но это все потом, до пенсии еще дожить надо…