Авантюристка. Возлюбленная из будущего
Шрифт:
– Я не мадам!
– Мне все равно. Кроме моего супруга, у меня еще есть брат и сестры, кстати, одна из них в Риме. Если она не получит в определенное время мое письмо, то немедленно примется меня разыскивать. Но еще важней то, что я нужна вашему брату, моему, к несчастью, супругу. Только я могу обеспечить ему полное получение наследства кардинала. Возможно, вы не знаете, но он-то знает. Передайте моему мужу, что я ведь могу потребовать расторжения брака. А для начала объявляю голодовку!
Я уже была у двери, когда вслед раздался тихий,
– Никто не знает, что вы здесь, мадам…
Ах, вот оно что! Я даже не обернулась, это хорошо, она не увидела мою реакцию, двух секунд хватило, чтобы прийти в себя, а голос не подвел, сказалась практика общения с Арманом:
– Вы так полагаете? Я не настолько глупа, чтобы позволить заточить себя в монастырь, не поставив об этом в известность нужных людей. Герцогине де Суассон, герцогине де Колонна и герцогу де Невер сообщат о моем местонахождении.
Дверь в кабинет аббатисы грохнула от души, я постаралась. Стоявшие неподалеку три монахини дружно вздрогнули. Поравнявшись с ними, я вдруг сочувственно произнесла:
– Бедняжки… вас каждый день кормят такой дрянью? Я сообщу об этом Ее Величеству и своему зятю кардиналу де Меркеру…
Меркер не кардинал, но в данном случае это было неважно. Одна из молоденьких монахинь не выдержала, замотала головой:
– Нет-нет, обычно мы едим совсем другое, это только сегодня.
Две другие зашипели на нее, как гусыни, но я уже не обращала внимания. Все ясно, аббатиса, желая нас проучить, вынудила монахинь есть баланду, чтобы мы прониклись, так сказать, с первых минут? Ну, ты у меня получишь!
Сидони тревожно заглядывала мне в лицо, пытаясь понять, что такое я услышала.
Пришлось объяснить, что ничего хорошего. Мой супруг загнал нас сюда не с целью перевоспитания, а в наказание, потому меры будут приняты самые жесткие.
– А вас действительно будут искать?
– Будут, обязательно будут, – кивнула я, имея в виду вовсе не брата Филиппа, не Олимпию и даже не Мари, а Армана. Должен он когда-нибудь появиться в этом мире и вызволить меня отсюда? Однако это может случиться очень не скоро, что делать до тех пор?
Так ничего и не придумав, я заснула.
Потом оказалось, что, пока я спала, Сидони ходила к аббатисе сообщить, что я беременна (!) и мое плохое содержание угрожает моему состоянию. В результате ужин нам принесли прямо в каморку, причем на нормальных тарелках и довольно приличный. Но есть мне и впрямь не хотелось, потому ужин остался нетронутым. Сидони из солидарности со мной ужинать не стала тоже.
Выставленную за порог нетронутой еду забрала монахиня, но утром нас все равно пришли будить на молитву.
Проснувшись посреди ночи, я долго лежала, глядя в темноту и размышляя, как себя вести. Выбор невелик – либо подчиниться, либо действительно погибнуть. Никто меня искать в ближайшее время не будет, Мари если и вспомнит, то не скоро, Филипп занят своими делами, Олимпии и вовсе все равно, никто не поинтересовался,
О том, где я нахожусь, могла догадаться только Люсинда, она ловко «потерялась» по дороге в монастырь, но надеяться на Люсинду бессмысленно, она могла просто удрать, чтобы не поступать под начало мерзкой Милены. Да и что могла против крепких монастырских стен Люсинда?
Но становиться послушной овечкой, чтобы порадовать эту… Ни за что! Сидони сказала, что я беременна, это хорошо, будут со мной осторожней, тем более Шарлю действительно нужна эта беременность, поскольку нужен наследник. Этим надо воспользоваться.
Однако через пару дней станет ясно, что никакой беременности нет, и тогда условия содержания ужесточатся. Значит, за эти дни нужно довести весь монастырь и особенно аббатису до белого каления. А потом?.. Видно будет.
Сидони не собиралась вставать на молитву. Вообще-то, пропускать молитву никому не рекомендовалось не только в монастыре. Король выслушивал все положенные мессы, часами выстаивал на коленях, беседуя с Богом, отказ от молитвы мог дорого обойтись. Но нужно было придумать, как сделать так, чтобы не молиться вместе с остальными.
В каменном мешке без отопления прохладно даже под самой крышей и в теплое время года, а наши одеяла были меньше всего похожи на то, чем обычно укрываются. Погреться бы у камина, но в нашей каморке он не предусмотрен. Видно, подхватив простуду, я кашляла, Сидони тоже. Совсем немного, но это подсказало тему первой выходки.
Я разбудила подругу и успела шепнуть ей:
– Делай как я.
Мы смиренно прошли в часовню и присоединились к остальным. Краем глаза я заметила, как торжествующе переглянулись между собой аббатиса и ее помощница. Рано радуетесь…
После первых же слов священника я кашлянула. Потом еще… Сидони стрельнула в меня глазами и кашлянула тоже. Теперь мы кашляли по очереди. Вроде старались сдержаться, но кашель прорывался. В конце концов нам пришлось буквально выскочить из часовни, чтобы откашляться снаружи.
Конечно, в часовню не вернулись, отправившись прямиком в свою каморку. Сидони явно хотелось попрыгать от радости, но я приложила палец к губам – за нами вполне могли следить. Так и есть, снаружи скрипнула доска деревянной лестницы, ведущей на наш получердак.
По моему знаку мы легли на кровати, укрывшись почти с головой, и притихли.
Аббатиса явилась сама. Я даже головы не повернула в ее сторону.
– Мадам, я решила перевести вас в другую комнату.
– В подвал или сразу в тюремную камеру? Не стесняйтесь, используйте свою власть, недолго осталось.
Под этим «недолго» можно было подразумевать что угодно. Аббатиса сдержалась, чтобы не сказать что-то резкое в ответ.
– Я сообщила вашему супругу о вашем состоянии.
– Вам-то что за дело?!