Авантюристы
Шрифт:
— Интересные известия для вашего высочества из Парижа. В вопросе о России граф де Бодуар одержал верх над Шуазелем: в своем ответном письме на конфиденции императрицы король выразил желание поддержать ваше высочество.
— А удалось вам узнать, в чем состоят конфиденции государыни? — с живостью осведомилась цесаревна.
Она вся преобразилась, сделалась серьезна, в глазах выразилось напряженное внимание, и между тонкими бровями засела складочка.
Как в зеркале, отражались ее душевные движения на красивом и мужественном лице молчаливого свидетеля этой сцены, в противоположном
— Удалось отчасти, но не без хлопот и труда. На наше счастье у короля есть дама сердца, от которой он ничего не скрывает. А дама эта в свою очередь удостаивает своим доверием кое кого из своих друзей, и, опять же на наше счастье, не все ее друзья скромны…
— Нельзя ли без прибауток, князь! — прервала его цесаревна.
— Да и в самом деле, чего ты тянешь, великую княгиню мучишь? — воскликнул офицер.
— А кто обещал сидеть мирно и в разговор не вмешиваться? Я только с этим уговором и взял тебя с собой, — заметил ему Барский.
Но цесаревна видимо не расположена была к шуткам.
— Что удалось узнать из конфиденций императрицы? — повторила она свой вопрос, не повышая голоса, но с такою твердостью, что князь понял неуместность шуток.
Он поспешил ответить, что из слов короля можно заключить, что государыня жаловалась ему на избранного ею наследника престола, которому предстояло управлять таким великим государством, как Россия.
— Значит, Михаил Ларионович правду сказал Ивану Ивановичу Бецкому, что этот вопрос тревожит государыню, — заметила великая княгиня.
— Это не один Иван Иванович, а и в доме Алексея Кирилловича, а также у шталмейстера и у гофмейстера говорили. Знает про то и канцлер. А этот к тому же уверяет, что государыня без совета короля ни на что не решится. Хорошо, что наши друзья в Париже не зевают и что граф де Бодуар не обманул моих ожиданий, оказался таким верным другом, каким я его считал! Вот человек, который понравился бы вашему высочеству! — продолжал Барский с увлечением. — Настоящий гран сеньор! А какой красавец! Недаром говорят, что все фаворитки короля влюбляются в него, и что если бы он только захотел, то не Людовик Возлюбленный, а граф Генрих де Бодуар управлял бы королевством.
— Через фавориток короля! — с презрительной гримасой заметила великая княгиня. — Если бы вы не воспитывались в Париже, князь, подобные гнусные предположения не пришли бы вам в голову.
— Мне многое бы тогда не пришло в голову, ваше высочество.
— Что же вам оттуда еще сообщают? — поспешила та вернуться к прерванному разговору, притворяясь, что не замечает вызывающего тона своего собеседника, и успокаивая улыбкой Орлова, который при последних словах князя, как верный пес, насторожился и поднялся с места.
— Спрашивают, с кем нам доставить условия займа и можно ли положиться на Углова, — ответил Барский.
От него ничего не ускользнуло — ни сдержанный гнев цесаревны, ни вспышка Орлова; но все это по-видимому только забавляло его, и прежняя вызывающая и дерзкая усмешка не сходила
— И что же вы ответили?
— Ничего не мог я ответить, не узнав желания вашего высочества. Осведомляются про Углова, про твоего приятеля, Гриша! — прибавил он, обращаясь к Орлову.
— Углов — честная и прямая душа, — с жаром заявил последний.
— Никто с тобой и не спорит, — со смехом возразил Барский. — Прикажите ему, ваше высочество, не мешать нам о деле разговаривать.
— Не мешайте нам, Григорий Григорьевич, мы делом заняты, — с улыбкой заметила цесаревна Орлову. — Вы говорили, князь, что там сомневаются насчет Углова? — обратилась она к Барскому. — Разве он не произвел хорошего впечатления?
— Напротив, ваше высочество, он продолжает себя держать как нельзя лучше: очень скромен, не болтлив, до сих пор инкогнито своего не нарушил, все принимают его за купца Вальдемара, и всем он нравится.
— Ах, не догадались бы! — воскликнула великая княгиня. — В Париже полиция крайне искусна.
— Не беспокойтесь. Когда Даниэль возьмется за дело, то всегда так ловко обставит его, что все остаются в дураках. Полиция может искать корнета Углова по всему городу по приметам, данным Борисовским, и отсюда высланным, и все-таки в купеческом сыне Вальдемаре не узнает его. Разве что он сам себя выдаст. А здесь розыски по его делу продолжаются, и оказывается, что действительно его отец от живой жены женился на его матери, так что нашему милейшему Владимиру Борисовичу грозит лишение не только состояния, но и имени…
Тут Орлов сорвался с места.
— Никогда этому не бывать! Чтобы ни в чем неповинного человека, русского дворянина и офицера, лишить чести и в разор разорить из-за какой-то интриганки-чужеземки? Да слыханное ли это дело? Скажите ему, ваше высочество, чтобы он не смел так говорить! — умоляюще протянул он руки к цесаревне.
— Успокойся, Григорий Григорьевич, я и сама так думаю, что этому делу не дадут хода.
— А я заверяю честью, что если бы так случилось, что его лишили бы имущества, — все, что мое, принадлежит ему! — воскликнул Орлов. — Уж мы это с братьями решили. И наш старик согласен, — прибавил он, опомнившись, понижая голос и робко взглядывая на великую княгиню.
— Поблагодарите за меня ваших братьев, Григорий Григорьевич, — с трудом сдерживая волнение, сказала цесаревна. — Это с их стороны тем более великодушно, что я им взамен их преданности ничего даже и обещать не могу. Немилость моя у императрицы продолжается, и она не пропускает случая доказать мне это. Сегодня назначен спектакль, разослано множество приглашений, между прочим и Дашковой, приказано привезти в ложу государыни моего сына, а про меня забыли, — прибавила она с горькой усмешкой. — Княгине угодно называть это «демонстрацией», но мне кажется, что следовало бы считать демонстрацией более милостивое отношение ко мне государыни: к немилости же ее ко мне все так привыкли, что это уже давно никого не удивляет… Куда вы, Григорий Григорьевич? — прервала она свою речь, чтобы обратиться к Орлову, который поднялся с места и отыскивал свою шляпу.