Авеню Анри-Мартен, 101

Дефорж Режин

— А мы не можем нанять на некоторое время специалиста-бухгалтера в Бордо?

— У меня нет денег!.. Погляди на эту пачку счетов… А у меня ни сантима за душой, чтобы их оплатить! Из банка уже дважды на этой неделе присылали вызов.

Леа удрученно опустилась в кресло, стоявшее у письменного стола. Камилла подошла и погладила ее по голове.

— Если б ты знала, как я страдаю от того, что не могу тебе ничем помочь…

— Прошу тебя, замолчи.

Несколько минут женщины сидели в тишине.

—

Ты уже думала о рождественских подарках? — спросила Леа, подняв голову.

— Да, но это Рождество будет самым печальным из всех, что были прежде. Руфь нашла на чердаке старую машину с педалями…

— Это моя! — вскрикнула Леа с ноткой собственницы.

Камилла не удержалась от улыбки.

— Разве ты не хочешь, чтобы ее подарили Шарлю?

— Ну, конечно же, хочу, — сказала Леа, рассмеявшись в свою очередь и слегка покраснев.

— Руфь купила красную краску, чтобы подновить машину.

Хлопнула дверь. В комнату вошел запыхавшийся Альбер, мясник из Сен-Макера. У него было расстроенное и испуганное лицо.

— Что случилось? — в один голос тревожно споосили Камилла и Леа.

Прошло несколько секунд, прежде чем тот, пытаясь восстановить дыхание, смог отвечать. Между тем Камилла, стремясь побыстрей все выяснить, задавала вопросы:

— Что-то с вашим сыном?..

Альбер отрицательно мотнул головой.

— Что тогда?.. Говорите же!

— Они арестовали святого отца Дельмаса.

— О, Боже! — выдохнула Камилла, опираясь рукой о книжный шкаф.

Леа всю пронзило холодом.

— Откуда вы это узнали?

— Сегодня ранним утром один мой приятель, учитель из Jla-Реоли, — он состоит в подпольной сети Букмастера, — заглянул ко мне в мясную лавку и попросил предупредить вас.

— А откуда об этом узнал он сам?

— От жандарма из Ла-Реоли, который видел вас со святым отцом Адрианом. По его словам, гестаповцы не знают, какую «важную птицу» они схватили. Ваш дядя был арестован в Бордо случайно — во время облавы. Его бы, несомненно, отпустили, не найди они при нем чистых бланков удостоверений личности. Рассказал это один из жандармов, которые его брали. Он предупредил своего коллегу из Ла-Реоли, они из одной подпольной сети.

— Если этот жандарм его узнал, то могут узнать и другие.

— Он внешне сильно изменился, но опасность, что его все же узнают, есть. Теперь надо молить Бога, чтобы он не проговорился. Сегодня вечером мы начнем перевозить оружие, спрятанное в сушильнях табака в Бари и Белль-Ассисе. Мне помогут братья Лафуркад.

— Можем ли мы быть вам чем-нибудь полезны?

— Да; есть два английских летчика, которые должны уехать через два дня. У Вью стало небезопасно. Не могли бы вы их укрыть на время?

— А будут ли они здесь в большей безопасности? — спросила Камилла. — У нас есть все основания не доверять Файяру.

—

Мадам Камилла, придется рискнуть. Сегодня вечером их приведут к вам через Бельвю. Я же в это время приглашу выпить по стаканчику старину Файяра. Как, идет?

— Отлично, Альбер. Мы спрячем их в маленькой комнатушке около кабинета. Туда никто никогда не заходит, она служит нам кладовкой. К тому же это на первом этаже, что весьма удобно в случае, если нужно будет быстро покинуть дом, — сказала Леа.

— Спасибо. Если вы заметите что-то подозрительное, позвоните мне в Сен-Макер и скажите, что «ваше мясо сегодня жестковато». Я пойму, что англичан приводить опасно.

— Как бы разузнать подробней о дяде Адриане?

Мясник пожал плечами.

— После ареста в августе Большого Клемана, который был затем освобожден, взяли много наших. Мы тогда потеряли наших осведомителей в лагере Мериньяк и форте «А», а со вновь завербованными приходится соблюдать крайнюю осторожность. В настоящий момент у нас надежная связь только в одном месте — через жандарма из Бордо. Как только он узнает что-либо, то даст знать в Ла-Реоль.

— А если мне самой съездить в Бордо? — предложила Леа.

— Ни в коем случае! Не хватало, чтобы и тебя арестовали, — запротестовала Камилла и заметила: — Мэтр Дельмас, наверное, смог бы помочь.

— Это — коллаборационист, он ничего не сделает для своего брата. Вспомни-ка, что он сказал: «Адриан для меня мертв».

22

— Ну что, тут славные малые… Выбирай: к уголовникам или политическим… в смысле — коммунистам, диверсантам и прочим террористам.

— Я думал, что они содержатся все вместе, без разбора.

— Да, вначале так и было, но потом мы поняли, что портовые сутенеры и мелкие спекулянты с черного рынка могут нам пригодиться. Вот Пуансо и придумал, пока они не заразились от красных и голлистов их идеями, держать этих людишек отдельно и подбрасывать в камеры к политическим, когда надо что-либо выведать. Ты, поди, не представляешь себе, как это весело — провести ночь в камере, где заперты шесть-семь человек.

— Отлично представляю. Это не так уж безумно привлекательно. А нельзя ли предложить мне что-нибудь другое?

— Скоро у нас будет отправка заключенных-евреев в Германию. Может, хочешь вместе с ними? Там ты будешь среди своих жидов.

— Это меня тоже не вдохновляет… Путешествовать, не возвращаясь домой, — не для меня.

— Давай, решай.

— А нельзя ли мне выделить камеру на одного?

— Ха! Ну как же! С ковром, телефоном и ванной.

— О! То, что надо, меня это весьма устроит.

— Заткни свою поганую пасть! По-моему, тебе достаточно двух пуль в затылок, а лучше — в задницу, что тебе, педерасту, больше подойдет.