Август 1937-го с Возвращения Короля
Шрифт:
Дайтон знал Нэда давно - и понимал, что до такого состояния его довести сложно, если возможно вообще. Тот в свое время лично отдавал приказ начать бомбардировку из тяжелых орудий укрепленного горского городишки, невзирая на то, что дунландцы из мятежных кланов упорно держали прямо на позициях жен и детей со стариками... Спокойно так сказал (Дайтон стоял от него тогда на расстоянии вытянутой руки, и заметил бы малейший признак волнения): "Ужасно, конечно, господа. Однако если мы позволим и сейчас этой кучке ослов продержаться хоть пару дней, вновь поднимется весь равнинный Дунланд, и тогда кровь уже не остановить... Подтяните к началу штурма побольше санитаров в боевые порядки, может, кого и удастся спасти. Но снарядов - не жалеть, и чтобы все дома с подвалами
Дайтон помнил, что ощущал тогда. Он очень легко представлял себе, что увидит после штурма в окраинных домах Ватерсби, - и не обманулся в ожиданиях. Десятидюймовые фугасы железнодорожных орудий проламывали крыши домов, загодя бетонированные перегородки и стены, и взрывались в укрепленных подвалах, разнося там все живое в мельчайшие клочья... Еще когда гренадеры огнеметами и гранатами добивали последних защитников, он шел по центральной улице, вдыхал острый запах взрывчатки, дым от которой клубился в воздухе вместе с пылью, и глядел на отупевшие лица чумазых санитаров, вытаскивавших из домов какие-то красно-черные кули плоти, одежды и волос. Видел матерей с черными от копоти лицами, рыдавших над изломанными трупиками совсем маленьких детишек... И взрослых мужиков, размазывающих по лицу слезы и сопли вместе с пылью, которых его солдаты оттаскивали от тел братьев, сестер и родителей...
Он, своими руками убивший многих и отдавший приказы убить еще больше, ненавидел в тот день свое ремесло.
Однако это был день победы.
Тогда они еще не знали этого, и всем - от простого унтера гренадерской роты до генерала, было страшно за содеянное. Но после этого Дунланд притих. И уже десять лет там не слышно было выстрелов, не строили баррикад, не жгли городов...
Стоило ли того то, что они тогда там учинили? Единый знает, и каждый в свое время получит ответ. Кто решал тогда, быть ли штурму и смертям, или вновь начаться долгим переговорам, напоминающим разговор двух глухих, и сопровождаемых стрельбой инсургентов по всему Дунланду, взрывами в Хольстере, Эдорасе, Минас-Арноре и даже в Минас-Тирите?! Нэд, только он и больше никто.
Как и сейчас в Беорене, Нэд тогда являл собой высшую власть, его приказ был равен королевскому по значению, согласно "золотому Ордеру", выданному на его имя.
Так вот, тогда он не колебался ни минуты...
Дайтон быстро, с помощью офицеров из оперативного отделения штаба, составил схему предполагаемых действий. По всему выходило, что при должной концентрации усилий на основных направлениях, прокола выйти просто физически не могло - несмотря на выгодную позицию, диверсанты были бы подавлены сначала огромным огневым преимуществом наступающих, а после этого основополагающей становился численный перевес. В течении ближайших часов все должно было закончится...
Дайтону, признаться, и самому нравился этот план. Именно так он предпочитал действовать сам, - без долгих приготовлений, планов прикрытия и опорных позиций, - одним решительным ударом. Королевская армия многое наследовала с былых времен, и самой неприятной из этого наследства чертой была медлительность, склонность к долгим приготовлениям. С одной стороны, можно было сказать, что таким образом полководцы берегли солдат, потери которых и впрямь бывали невелики на фоне масштаба проводимых операций. С другой же, - очень часто основные цели операций выполнялись не до конца, а то и вовсе спускались насмарку, и военачальники выдумывали сложные оправдания своей нерешительности, павшие же, как выяснялось, отдавали жизни вовсе бессмысленно.
Дайтон этот подход не признавал. По его мнению, воевать следовало только ради одной цели - ради полной военной и политической победы над врагом. И если политика - это не дело солдата, то уничтожение и разгром врага являются его прямым ремеслом, которое он должен делать со всем прилежанием. А много ли "нагромишь", сидя за сетью наблюдательно-огневых фортов, скованный по рукам и ногам резервами и полевыми складами, не решаясь даже на серьезную разведку боем?!
Курьерский баллон, скоростной двухмоторный "Кальмар", один из лучших многоцелевых аппаратов этого типа, прибыл через час, когда все уже было готово. Дайтон выдал все документы в "специальном пакете с красной печатью" курьеру-лейтенанту Штаба Воеводства, проводил его до взлетной площадки, и убедившись, что офицер благополучно поднялся на свой баллон, пошел лично осмотреть позиции вверенных сил...
Он беседовал с начальником разведотделения штаба дивизии полковником Лью Пункартэ, опытным спецом в своем деле, люди которого уже прочесывали ущелье вдоль и поперек, когда к штабной палатке приблизился, уверенно шагая по узкой тропинке, молодой капитан-стрелок, в плотно застегнутой ветровке и с винтовкой на плече.
– Сир, начальник караула периметра капитан Шотоф, сектор четыре, сир. Разрешите доложить!
– негромко рапортовал он, приложив руку к сердцу прямо под ветровкой. Четвертый сектор лежал далеко за периметром прикрытия ущелья, и состоял из нескольких парных постов, которые должны были следить за обстановкой в ближайшем к зоне операции районе и прилегающих окрестностях.
Петер пропустил его в палатку, а Дайтон кивнул.
– Докладывайте...
– Сир гран-генерал, в 2.30 минут бойцами первой линии внешнего периметра замечены двое неизвестных на "высоте 49L", на южном склоне, во время восхождения. Командир отделения сержант Хэнлайн сообщил ротному о перемещениях неизвестных, а тот мне. Я принял решение задержать неизвестных... Солдаты-разведчики Харрисон и Ленон с сержантом М`Картни выдвинулись к ним и, находясь под прикрытием отделения, осуществили задержание. Неизвестные, две женщины, сопротивления не оказали, и под стражей были доставлены в расположение штаба, где сейчас и прибывают. У задержанных изъяты фотокамеры с телеобъективами, кинокамера, пленки, звукозаписывающий аппарат, альпенштоки и другое горное снаряжение, а также - удостоверения корреспондента "Уикли Телеграф"...
– капитан Шотоф сделал паузу и достал две книжечки в гуттаперчевых обложках, - Лиссы Маринетты М`Шатл и фотокорреспондента Лыбедьской "Гильдии Вольных Журналистов" ... Вероники-Александры ... Плахо ... Плахотнюк, сир! Сейчас обе задержанные находятся под арестом, и ожидают допроса... Сир?
Дайтон все понял еще вначале рапорта, и с каждым новым словом капитана все более и более злился. Однако он сдержал себя, и, извинившись перед Пункартэ, кивнул капитану:
– Поступим вот как... Приведите-ка, живенько, сюда обеих. Проверьте на предмет оружия, еще раз, и приведите. Хоть одна женщина тут есть, капитан? В лазарете, говорите? Ну, вот пусть и придет, из лазарета, эта самая фельдшер, если у неё будет свободная минутка, и обыщет как следует, тут передний край и различий не делают. Потом доставите сюда, к нам, под конвоем. Грубости не допускать, капитан, но дайте им понять, что с ними обойдутся по всей строгости, пусть прочувствуют...
Он и вправду был сердит. Ну, какого, извините, рожна?! У него что... Времени много?!! Если бы среди сорвиголов-журналистов не оказалось бы его знакомки-Лиссы, он, пожалуй, отдал бы приказ и посуровее... В провинции, начиная со вчерашнего утра, действовали законы военного времени, и он легко мог бы поставить проныр к стенке за шпионаж, одобри его приказ Нэд (а тот журналистов не слишком жаловал)...
– Как считаешь, Лью, могут они быть шпионами?
– поинтересовался он для очистки совести, присаживаясь обратно за карты. С четвертого сектора можно было выбраться на ключевую "высоту 32L", откуда открывался великолепный вид на батарею мортир и далее - на позиции ракетчиков и опорный пункт саперов...