Август 1937-го с Возвращения Короля
Шрифт:
Несколько секунд Пилот ожидал, пока зарево шести горящих маркеров не окажется прямо под ним, затем коротко бросил в ларингофон:
– Внимание! Мы над целью. Начинаем работать.
И, уже не слушая подтверждения приказа, до отказа выключил тягу обоих двигателей, выставил максимальный шаг винта, закрыл заслонки радиаторов и, с сочным щелчком, откинул с потолка фонаря кабины прозрачную пластину визира коллиматорного бомбового прицела. Затем, быстро теряя горизонтальную скорость, привычно выпустил тормозные щитки и упал на правое крыло, направляя нос вертикально вниз. В ушах зашумело, и пилот привычно почувствовал сначала невесомость, а потом прилив крови к голове. Но он приучился не обращать внимания на мелочи... Прицел был выставлен на скорость 260 миль в час и высоту - три с половиной тысячи футов. Значит,
Он пикировал примерно шесть секунд, выравнивая полет триммерами, и наметил точку для удара, накрыв перекрестием нитей прицела глубокую впадину между какими-то башенками. Цель бомбежки - инсургенты, засевшие в подвале, так что следует уложить свои бетонобойные бомбы из расчета на пробивание перекрытия в самом тонком месте...
Когда Пилот уже услышал звук сирены, предупреждающей его о достижении нужной высоты, ему почудилось какое-то движение внизу, в поле его видимости. Перегрузки уже заставляли его мозг плотно сжаться в черепной коробке, лицо покраснело, а в глазах потемнело, однако он был уверен, что не ошибся, - какие-то тени мелькнули в свете "фонарей", горящих со всех сторон от крепости.
"Ну и ладно", - подумал Пилот отстранено, нажимая клавишу сброса бомб, и ощущая, как автомат прицела начинает выравнивать машину сразу после их срыва с подвесок... Он только ненадолго забыл, что он не на учениях, где живых людей бомбить, конечно же, нельзя.
Сейчас от его фюзеляжа оторвались два продолговатых оперенных снаряда, пролетели по инерции еще с секунду и от них отделились парашюты, вызывающие резкое торможение бомб и стабилизирующие их строго над целью. Затем парашюты отстрелились, и включились ракетные ускорители на специальном порохе, с места разогнавшие бомбы до скорости восьмисот пятидесяти миль в час. Бомбы летят уже строго вертикально, и попадают в цель с очень небольшой погрешностью...
Их толстые корпуса, с наконечниками из закаленной высокопрочной стали, насквозь прошибают, одну за другой, перегородки подвала цитадели. Затем срабатывает взрыватель замедленного действия и двести сорок фунтов особо мощной бризантной взрывчатки выбрасывают наружу гейзер из осколков породы, выбитых каменей и микроскопической каменно-пыльной взвеси, а уж о том, что творится во внутренних помещениях, лучше и не думать... Весь этот хлам накрывает многие десятки акров площади, и тем, кто сейчас на цитадели, не поздоровится. Это точно. Жаль, конечно, подумал Пилот, что бомбометание остальных его ребят уже не будет таким точным - им помешает прицелиться это самое облако от его попадания, да и рука еще не у каждого из них в нужной мере твердая. Но в любом случае, они сработают чище этих важных шишек с B-23, задача которых, - тривиально залить пирогелем всю эту чертову скалу...
Пилот уже не полагался на автомат прицела, и постепенно выравнивал самолет вручную, по мере подъема добавляя сектор газа и втягивая щитки. Наконец, он увидел небо над фонарем кабины, и в тот же момент услышал гулкий разрыв своих бомб, воздушная волна от которого встряхнула даже его прочную "ласточку". Его самолет уже был на безопасной дистанции, и он мог спокойно отвести машину в сторону, чтобы на втором заходе оценить нанесенный крепости ущерб, но тут к звуку ревущих двигателей добавился новый, странный и непривычный - пронзительный свист откуда-то с хвоста. Черт, неужели повредил осколком камня оперение?!
– успел подумать Пилот, прежде чем разглядел в зеркальце заднего обзора какие-то ослепительно-белые стрелы, выпорхнувшие ему вслед со стороны темной громады цитадели... То, что именно они, непонятные снаряды, ничуть не похожие на трассеры, плотным пучком несущиеся следом, и являются источником свиста, Пилот понял только после страшного удара в правый киль, который заставил самолет завалиться на бок...
Пилот окинул машину взглядом, пытаясь понять характер повреждений, но в этот момент новый удар прямо в фонарь пробил плексиглас, бронеспинку и самого Пилота насквозь, в кабине хлопнул взрыв, разметавший его внутренности по остеклению и приборам... Еще теплая,
В наушниках Пилота были слышны крики ведомых, - сначала: "Бомбы сброшены! Я попал!", потом: "Первый, ты где?!", потом, истошно: "Первый, прыгай, прыгай уже, мать твою налево!!!"...
Но он так и не прыгнул, долетев вместе со своей машиной до дна ущелья и растворившись в ало-черном облаке жирного бензиново-масляного взрыва... Чуть позже недалеко от места вспышки упало крыло, оторванное первым попаданием.
...Как и все невольные зрители случившегося, Дайтон с секунду пребывал в состоянии отупения, - сквозь грохот разрывов бомб он различал только щелчки затвора фотоаппарата Вероники, стоящей поодаль и жадно дергающей рычаг перемотки не отрываясь от видоискателя, да громкие крики пилотов из полевой рации. В эфире стоял сущий дурдом, - когда летчики перестали звать разбившегося при любом раскладе ведущего, они понесли, прямо скажем, какую-то околесицу про вражеские истребители, которых и в помине быть не могло. В себя он пришел, когда увидел новый залп из непонятного пока оружия - пучок ослепительно-белых огненных "стрел", с упреждением выброшенный кем-то с цитадели, и краем зацепивший еще один штурмовик, который на втором заходе решил полоснуть пушками по вершине скалы. Штурмовик, видимо, ни во что не попал, а вот сам получил несколько попаданий вдогон. На глазах Дайтона ему как ножом срезало хвостовое оперение и сорвало заднюю часть обшивки с правой моторной гондолы. Пролетев еще с милю по широкой дуге, самолет ярко вспыхнул, освещая половину ущелья, и снова круто разворачиваясь, исчез из виду...
Дайтон решительно схватил ларинг у радиста, поднес к лицу и громко заорал:
– Труба-первая, вызывает Скипетр, огонь из всего по цитадели, чем плотнее, тем лучше! Кондор-первый, отвести баллоны от скалы, как поняли, прием!!! Никакого десанта, мля, десант отменяется, как поняли?!
– Труба-первая, вас понял, - голос Штыревича звучал даже сквозь помехи сбитым, растерянным, - Готовность - три минуты. Прием.
– Кондор-первый, отвожу баллоны...
– Шуберту тоже было не до смеха, - Отменять удар Кондоров-третьих? Как поняли, прием?
– Пусть сыпят с безопасной высоты, постарайтесь дать минимальное рассеивание, я уже не успеваю отвести "Кроны"! Выводите "кондоров-вторых" из зоны контакта, и пусть уже, к чертям собачим, прекратят засирать эфир!!!
– рявкнул Дайтон в ответ, от души жалея о присутствии на КНП побледневшей от увиденного Лиссы и азартно снимавшей, все что видит, Вероники. Та как раз отложила фотоаппарат, и с упоением стрекотала кинокамерой...
Баллоны внешнего наблюдения и впрямь начали отводить на безопасное расстояние, но приказ последовал недостаточно быстро, либо враг предусмотрел его заблаговременно. Снова с цитадели высыпались "стрелы", на этот раз, розово-алые, отсюда похожие на сноп искр в зажигалке, и Дайтон даже без стереотрубы разглядел, что весь пучок закончил путь в борту увлекшейся обстрелом крепости "Камбалы", которую было хорошо видно в темноте по вспышкам пулеметных очередей на обеих турелях...
Вот теперь ущелье осветило по-настоящему!
Газ в баллонах, строящихся в Королевстве, был, строго говоря, не горючим. Чтобы он "занялся", обычно не хватало не только зажигательных пуль, но и снарядов зенитной артиллерии, хотя в последнем случае и без возгорания приходилось несладко... Однако, похоже, что эти новые снаряды были, как раз, рассчитаны именно на такое, - "Камбала" вспыхнула страшно, вся разом, пламя вырвалось изнутри на обшивку сквозь стремительно расширяющиеся пробоины, и захватило поочередно все внутренние емкости с газом... Зрелище огромного костра в небе, такого яркого, что в ущелье стало на несколько минут светло, будто днем, подавляло и в то же время заставляло смотреть во все глаза, - как, подобно листу бумаги, сворачивается и прогорает обшивка, как уже голый каркас с бушующим внутри огненным смерчем заваливается вперед... Но сразу не падает - даже горящий газ все еще сохранял подъемную силу, и только когда каркас начал разрушаться, вниз посыпались его отдельные секции, а газ страшным огненным облаком заструился вверх...