Авраам Линкольн Охотник на вампиров
Шрифт:
Ночью, в воскресенье, 2 августа, Эйб поднялся с постели, оделся в темноте и вышел из комнаты, где спали его жена с детьми. В23:30 он пересек Вашингтон-Сквер и направился на север, как было указано в записке, что скользнула под его дверь этим утром. Он должен был встретиться с Генри через две мили вверх по Пятой авеню, у детского дома на углу Сорок Четвертой улицы.
С каждым кварталом улицы становились пустыннее. Темнее. Величественные здания и звонкие тротуары сменились двухэтажными домами, из окон которых виднелись огоньки свечей. Ни одного человека. Когда я шел
Эйб обернулся. Три человека шли следом.
Как я мог не заметить их раньше? В свете последних городских событий, я решил, что будет лучше вернуться на Вашингтон-Сквер, к безопасному свету газовых фонарей и улиц, заполненных людьми. Генри может подождать. Что я за проклятый дурак! Вышел из дома без оружия, зная, как много джентльменов было ограблено (или чего похуже) на ночных улицах — и что не стоит рассчитывать на вмешательство полиции. Стараясь ступать как можно тише, я свернул налево, на Тридцать Третью улицу. Мое сердце замерло, когда я услышал, что мои преследователи повернули вслед за мной — теперь не осталось сомнений относительно их намерений. Я ускорил шаг. Они сделали то же самое. «Только бы добраться до Бродвея», — подумал я.
Вряд ли стоило рассчитывать на это. Его преследователи перешли на бег. Эйб сделал то же самое, внезапно свернул налево, в узкий проход в надежде отвязаться от них.
Моя скорость была достаточно высока — но, как быстро я не бежал, все равно [они] были быстрее. Надежда скрыться не оправдалась, я остановился и выставил кулаки им навстречу.
Эйбу было пятьдесят лет. Из них он не брал в руки оружия и не дрался последние пятнадцать. И, тем не менее, ему удалось нанести несколько ударов по своим преследователям прежде, чем один из них не добрался до него, отправив в холодный мрак.
Я очнулся в полной темноте, почувствовал, что укрыт каким-то старым плащом.
— Выруби его, — сказал незнакомый голос.
Острая, краткая вспышка боли в затылке… все цвета и величие Вселенной пронеслись передо мной… и затем… ничего.
ххххххх
— Прошу прощения, — сказал знакомый голос. — Но мы не могли позволить живому человеку узнать, где мы находимся.
Это был Генри.
С моей головы стянули колпак, и я обнаружил, что нахожусь в середине огромного, двухуровневого зала, его изысканный потолок нависал в тридцати футах над моей головой; темные красные занавески спускались вниз; все тускло освещалось люстрами. Золото на золоте. Мрамор на мраморе. Тонкая резьба и вычурная мебель, пол из дерева, такого темного и начищенного, что можно принять за черное стекло. Самое великолепное помещение, которое я видел, и которое вообще было возможно.
Трое мужчин различного возраста и сложения стояли позади Генри,
Чистота разума возвращалась, и я заметил еще около двадцати джентльменов, находящихся в комнате, одни стояли позади меня, другие сидели у стены на стульях. Еще порядка двадцати стояли вверху, глядя вниз с сокрытого тенью мезонина, со всех сторон. Очевидно, [они] старались скрыть лицо.
— Прошу, — сказал Генри. Он жестом пригласил Эйба сесть напротив коротконогого человека.
Я не решался подойти ближе, пока Генри (сообразив о причине моего нежелания) легким движением руки не попросил моих преследователей отойти от камина.
— Даю слово, — сказал он. — Больше никто не посмеет напасть на тебя этой ночью.
Посчитав его слова искренними, я сел на другой диван, не занятый джентльменом, рядом с которым я не видел себе места, левой рукой разминая затылок, а правой помогая себе не упасть.
— Вампиры, — сказал Генри, кивнув в сторону тех троих, которые теперь расположились у стены на стульях.
— Да, — сказал Эйб. — Благодарю, я уже ощутил — на собственной шкуре.
Генри улыбнулся.
— Вампиры, — сказал он и обвел рукой комнату. — Все здесь проклятые кровососы. Кроме вас и… мистера Сьюарда.
Сьюард…
Сенатор Уильям Сьюард, бывший губернатор Нью-Йорка, ныне один из лидеров антирабовладельческого блока в Конгрессе; человек, который, по видимому, будет выдвинут республиканцами на президентские выборы в 1860-м году. Он и Эйб встречались девять лет назад во время избирательной кампании Закари «Старого Головореза» Тейлора в Новой Англии.
— Приятно вновь увидеть вас, мистер Линкольн, — сказал он, протягивая руку.
Эйб пожал ее.
— Взаимно, мистер Сьюард, взаимно.
— Ты, несомненно, осведомлен о репутации мистера Сьюарда? — спросил Генри.
— Несомненно.
— Тогда тебе должно быть известно, кто станет фаворитом на следующих президентских выборах.
— Конечно.
— Конечно, — сказал Генри. — Но скажи… известно ли тебе, что Сьюард такой же охотник и убил вампиров едва ли меньше, чем ты?
Эйб укусил себя за губу, чтобы не очень отвисла челюсть. Книжный, изнеженный маленький Сьюард — охотник на вампиров? Невозможно.
— Откровения, — сказал Генри. — Откровения — вот что объединяет нас этой ночью.
Генри ходил перед пылающим очагом.
— Я привел тебя, — сказал он. — Потому что мои соратники хотят лично убедиться, что ты достоин служить цели, которой служим мы. Увидеть Авраама Линкольна, о котором слышали в течение многих лет. Я привел тебя, потому что они хотят доказательств твоей способности сделать то, что нужно нам; обсудить тебя, прежде, чем двигаться дальше.
И что они будут обсуждать? Целесообразно ли было сносить им головы?