Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
1.11. ВОРУЮТ ВСЕ, А САЖАТЬ НЕКОГО!
Дочитав оперативную справку, заместитель начальника УБЭП полковник внутренней службы Александр Вадимович Микин горестно вздохнул:
– Мэры, пэры, дэ-э-пута-а-ты. Угораздило же вляпаться! Чуть высунемся - развалят дело. А ты чего сидишь, как ХЭР? Иди, работай!
Однако майор Калинченко только передвинулся на самый краешек стула, всем своим видом выказав готовность идти куда следует.
– Ну, что еще у тебя?
– миролюбиво спросил Микин.
– Крупняк высвечивается...
–
– Все там же, на Петроградской.
– Так докладывай, как положено: кто, сколько, откуда. Короче, делай, как отцы и деды учили - ложи рапорты на стол.
– Не хотелось бы, Александр Вадимович, раньше времени... Пока знаю только я и наш новенький, помните, которого из района перевели. Его сестра в администрации, в канцелярии работает. Она замужем, фамилии разные...
– А я, стало быть, третьим буду?
– хмыкнул Микин, вспомнив Мюллера со Штирлицем: "Знают трое- знает и свинья!"
– Я вам верю, - тихо и очень четко произнес Калинченко.
– А товарищей, значит, за дерьмо держишь?
– так сказал бы Микин и грохнул бы кулаком. Да, так сказал бы Микин лет этак десять назад, и у любого остались бы на плечах только дырки от звездочек.
Но времена изменились, и полковник Микин, уже выслуживший законную пенсию полгода назад, промолчал. Он понял, что майор не оформляет разработку потому, что не хочет светить агентов. Разумеется, сестра нового опера - только ширма, на крайний случай. Были, были у Калинченко другие источники. Этим майор и славился - в любом месте обзаводился нужными людьми. Большинству из них даже в голову не приходило, какую роль они играют в запутанных играх со скучным названием - оперативно-розыскная деятельность
– Чаю хочешь, Глеб?
– спросил Микин и, не дождавшись ответа, высунулся в приемную.
– Два чая, Любочка, мне - полторы ложки.
Полковник пил чай без сахара, и только секретарша знала истинное значение его слов - что бы ни случилось, пятнадцать минут Микина нигде и ни для кого нет, ровно пятнадцать минут.
– Плохо выглядишь, - Микин уселся за приставной столик напротив майора.
– Да и вы, Александр Вадимович, не с курорта, - парировал Калинченко.
Поставив между ними поднос с чашками и сахарницей, секретарша переключила телефоны и до отказа повернула громкость стоявшего в углу телевизора.
– Давай, колись, - сказал Микин, морщась от оглушительной музыки.
– В дополнение к той справке, - тихо начал Калинченко.
– Позавчера Никитин получил у Серова письмо о финансировании именно кравцовской квартиры. Оно зарегистрировано, как положено, но неясно, где хранится. Вот копия.
В бумаге, которую взял Микин, было всего четыре строчки: "Департамент по содержанию жилищного фонда просит силами Управления Петроградского района осуществить функции заказчика по объекту, находящемуся в Вашем районе - ул. Зверинская, д. 42, кв.81. Работы оплатить с бюджетного спецсчета в "Стройбанке-СПб". Заместитель директора департамента
1.12. НА ВКУС - ВАКСА, НО СИРЕНЬЮ ПАХНЕТ
Жизнь стала меняться. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, как спуск под гору после затяжного подъема. Первым видимым признаком перемен стала секретарша главного редактора Таня, хамоватая девица 19 лет с телосложением молотобойца.
– Рубашкина срочно к шефу, - скомандовала она, влетев в комнату и почему-то обращаясь к Чернову.
– Иди, Петруха, кайся, - сказал тот и стряхнул со стола крошки, оставшиеся после ежеутреннего распития.
– Чего там стряслось?
– удивился Рубашкин.
– Чо, чо! Ствол через плечо!
– Может, перед тем добавим?
– Петр почувствовал смутную тревогу.
– Верная мысля приходит опосля, - Чернов достал из под стола бутылку.
– Давай на посошок!
– Помни главное: блуди, но не попадайся, попался- не признавайся, сношать начнут - волком вой, но молчи!
– отдуваясь после глотка, вымолвил Чернов.
– Кстати, загадай шефу загадку: на вкус - вакса, а сиренью пахнет. Что это такое?
– Ну, где Рубашкин?
– донесся из коридора голос секретарши.
– Иду, иду, - Петр на ходу разжевал пластину засохшей жевательной резинки.
В приемной, у двери в кабинет Ефремова сидел вооруженный пистолетом охранник в военной форме. Он, ни слова не говоря, внимательно осмотрел Петра и чуть отодвинулся, освобождая проход. Другой охранник оказался внутри, а прямо напротив двери, за приставным столом сидела полная женщина, тоже в форме. Ефремов, как обычно, восседал в своем кресле, но выглядел смущенным.
– Вы - Рубашкин?
– спросила женщина. Петр кивнул.
– Дайте паспорт или удостоверение личности, - она говорила сухим, каким-то бесцветным голосом, - вам пакет спецпочтой.
Расписавшись в прошнурованном журнале, Петр разорвал засургученный конверт со штампом "правительственное". В нем оказалось письмо из управления информации и пропуск в Смольный с пометкой "Аппарат мэра СПб" и оттиском подписи Собчака.
– Мы должны лучше освещать работу городских властей, и я рекомендовал вас специальным корреспондентом при мэрии. Там дали согласие на вашу кандидатуру, - Ефремов едва взглянул на адресованное Петру письмо.
– Должен заметить, что последнее время вы стали более соответствовать стилю нашей газеты. Даже, я бы сказал, с точки зрения внешности...
"Вот зануда, - тем временем думал Петр, - бубнит, лишь бы бубнить, как будто он тут при чем. Хотя без него не обошлось - фотография на пропуске из моего личного дела".
– Внешность моя ему стала нравиться, - ответил Петр на вопросительный взгляд Чернова, - дескать, соответствует.
– А ты и вправду облагородился. На лице - повышение уровня вальяжности, прическа - как будто каждый день из салона красоты. И вообще... Глаженый! Да ты не красней, родимый, я же не в укор, а от зависти.