Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
* * *
– Чтобы грабить в Доме журналиста и средь белого дня? Блатные совсем обнаглели, - сказал Петр, когда они отъехали.
– Вряд ли блатные, я на них насмотрелся. Эти выделывались, но все равно - не похожи, - коротко буркнул Сергей. Руки у него дрожали.
Петр прощупал нагрудный карман, конверт под рукой чуть хрустнул.
"Неужели охотились за справкой?" - подумал он, вспомнив смущенный, б i- понравилось. Он не стал вызывать секретаршу, а сам вынес черновик в приемную, чтобы его перепечатали.
–
– А о чем писать? Как мы с вами морочили австрийцев? Вряд ли это интересно. А самое главное мы так и не выяснили - как собирались продать дома вокруг площади, кто сколько получил в виде аванса...
– Это и так ясно...
– сказал Кошелев.
– Нет ни одного документа, ни одного очевидца - одни предположения. А на слухах и домыслах я ничего написать не смогу.
– Неужели вы верите консульству, что "до настоящего времени никаких выплат на банковские счета российской стороны из Австрии не производилось"?
– Они имеют в виду официальные расчеты между своими государственными органами и нашей мэрией. Уверен: по этой линии платежей действительно не было. А меня интересует, кому и сколько платили некие коммерческие структуры, о которых мы ничего не знаем и навряд ли узнаем. Например, вы, Пал Константиныч. Допустим, вам платили за предварительные переговоры и, так сказать, общую благосклонность...
– Мне никто ничего не платил!
– возмутился Кошелев
– Я сказал: допустим. Да разве ж вы когда-нибудь в этом признаетесь?
– Это беспредметный разговор!
– Вы правильно выразились. Это беспредметный разговор - так все скажут. И о чем писать? По совести- не знаю.
– Петра охватили усталость и безразличие, а когда он вышел, то ощутил еще и гложущую тоску. Лил нудный осенний дождь, в саду напротив падали мокрые желтые листья.
"Господи, если бы она осталась здесь, - подумал он, - как бы все было хорошо".
Не дойдя несколько метров до троллейбусной остановки, он зашел в кафе и заказал двести граммов. Водка оказалась холодной и без сивушного привкуса. Закусывать Петр не стал, есть совсем не хотелось.
1.26. В ПЕТЕРБУРГЕ МРАК И НЕПОГОДА
Все валилось из рук. Писать не хотелось, текст получался вялым и безжизненным. Промучившись два часа, Петр выдавил из себя название "Сказание о районном голове Кошелеве и "лишних" деньгах из государственного бюджета", - а также первый абзац:
"Поистине удивительные дела творятся в Петербурге, а если точнее, в той его части, которая именуется Петроградским районом. Словно по прихоти злого колдуна район раздвоился. Там, где проживает большинство,- разруха, запустение и нищета. А в параллельном пространстве обитает глава районной администрации Павел Кошелев. Здесь витают в воздухе десятки миллиардов народных денег, неспешно оседая в карманах немногих высокопоставленных чиновников".
Ничего лучше
– Уборщица у тебя давно была?
– спросил Чернов, дочитав статью.
– При чем тут уборщица?
– удивился Петр.
– Если твоя мусорная корзина переполнена, то в моей места хватит. А иначе зачем эту макулатуру принес?
– Что заказали, то и принес!
– Ты, Петруха, конечно, великий, спору нет. Но твоя "заказуха" не по моей части. Иди к Главному, а я такую фигню печатать не буду.
– Ну и пойду, ишь умник выискался, - выходя, Петр хлопнул дверью.
Ефремова не было, и Петр оставил рукопись у секретарши. Настроение было под стать погоде - слякоть и мерзость.
Вернувшись к себе, позвонил маме.
– Ты к нам завтра приедешь?
– спросила она. Несмотря на то что отношения с сестрой и ее мужем были натянутыми, Петр всегда встречал Новый год у них. Это традиция была незыблема, и даже Катя никогда ее не нарушала. Петр вспомнил, какими веселыми были раньше новогодние праздники, как весело играла Настя со своими двоюродными братьями.
Он хотел было рассказать о том, что Катя сменила Насте национальность, но потом решил промолчать. Лишние переживания матери ни к чему.
– Я буду у друзей, - сказал он перед тем, как повесить трубку, - а вечером обязательно позвоню.
Отмаявшись еще с полчаса, Петр снова зашел в приемную. Ефремова так и не было.
– Задерживается в Смольном, - объяснила секретарша, - но я ему доложила про вашу статью, он вечером прочтет.
Петр понимал, что, отдав статью главному редактору, поступил плохо. В редакции не любили Ефремова. Его старались не замечать и мирились с ним, как с неизбежным злом. Петр заглянул к Чернову, но тот сделал вид, что очень занят.
– Я, пожалуй, пойду, - чувствуя, что Чернов обиделся не на шутку, сказал Петр.
По дороге домой Петр купил водку и бутылку шампанского - вечером обещала прийти Ира.
Он едва успел раздеться, как позвонили. "Кто бы это?" - удивился Петр и, не спрашивая, открыл дверь.
– Слава Богу, застали! А то мы уже третий раз заезжаем, а у вас никого, - не успев переступить порог, затараторила помощница Степанова, которую все называли Милочкой.
– Похоже на приют холостяка, - она мельком оглядела прихожую.
Милочка отчаянно кокетничала со всеми, кому благоволил ее шеф, и Петр не был исключением. Милочка была полной и жизнерадостной; от одного взгляда на нее становилось веселее.
– Заноси!
– скомандовала она, и следовавший сзади официант в красной форменной куртке внес две большие коробки с яркими фирменными наклейками "Ресторан "Под ясенем".
– С наступающим! От Юрия Григорьевича, - со значением сказала Милочка и обняла Петра.
– А вот целоваться вы, Петр Андреевич, не умеете.