Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
– Не буду, - коротко ответил Петр.
– Твердо решил?
– помолчав, спросил Чернов.
– Пошли они все к тюлькиной матери! Хлябь их в твою твердь!.. окончательно выйдя из себя, заорал Петр.
– Не заводись, я же по дружбе... коли решил - так тому и быть! На, читай - и в набор.
– Печатай как есть, - отмахнулся Рубашкин.
– Ты совсем не в себе. Случилось что?
Петр не ответил, хмуро глядел в стену. В висках заломило, хотелось лечь, укрывшись с головой одеялом, никого не видеть и ничего не слышать.
–
– Всегда!
– слабо улыбнулся Петр.
– Положительно.
Расположились минут через двадцать. Кроме Чернова, были завотделом политики Андрей Петров и случайно зашедший в редакцию Витька Кокосов. Толстые ломти хлеба, еще теплые, крупными крошками сыпались под затупевшим ножом.
– Небось у мэра таким не закусывают, - сказал Чернов, смачно хрустнув половиной соленого огурца.
– И кому на ум взбредет после первой закусывать? Только придуркам, авторитетно заметил Кокосов.
– Не факт, - возразил Петров, - чем больше съешь, тем лучше выпьешь. А про мэрию не знаю - там меня не зовут. По этому делу Петруха - главный спец. Пусть даст признательные показания: что, где, в каких пропорциях. Колись, Андреич!
– Не гони партитуру, Петров, ты ведь не композитор. Сперва по полтинничку, - вставил Чернов, берясь за бутылку.
– Два раза по дважды, - уточнил Кокосов.
Выпили, и действительно полегчало. Петр подумал, что давно не сидел вот так, за накрытым вчерашней газетой столом, с друзьями, понимавшими его даже без слов.
– Помните, я летал в Чечню с подарками областного губернатора? спросил Кокосов.
– Это когда ты потерялся и волна пошла, что в плен попал?
– Сидел бы я сейчас с вами! Под Гудермесом застрял в питерском батальоне. Два дня гудели, но что удивительно - закусь была точно такая же.
Рубашкин вспомнил полуразрушенный дом на окраине и долгое, без перерывов застолье. Люди приходили и уходили, время стерло их из памяти, только смутные фигуры с одинаковыми, почерневшими от усталости лицами. Но исходившее от них чувство товарищества было осязаемо, как и год назад.
– Витюня, давай без твоей окопной романтики, надоело, - поморщился Петров, - и без того жизнь - не сахар.
– Надоело - не слушай, - обиделся Кокосов.
– Поползал бы на брюхе, как я, по-другому б заговорил.
– Кончайте базар! Пора по полтинничку!
– прервал распрю Чернов и, повернувшись к Рубашкину, напомнил: - Так как там у мэров? Не тяни, рассказывай.
– Ну, диспозиция у них другая, - оживившись, начал Петр.
– Первейшее дело - манжеты. Если торчат из пиджака больше положенного, то приговор суров: выпендриваешься, меньше - значит, мелкая сошка...
– А если вообще нет?
– Таких не то что к столу, даже в прихожую не пустят...
Как раз в этот момент заверещал смольнинский телефон.
– Кончайте ржать!
– прикрикнул Петр, беря трубку.
– Легок на помине, - сказал он, узнав Степанова.
– Считай, все в порядке. Твой шеф упирался, пришлось провести с ним разъяснительную работу. Я, правда, не понял, на кой х... ты так КГБ кроешь...
– Ты разве читал?
– удивился Петр.
– Делать мне больше нечего! Помощник пересказал. Но раз считаешь, что надо с этого бока, - карты в руки. Да не в том суть! Велено процесс усилить и углубить. Бери ручку и пиши: Микин Александр Вадимович, заместитель начальника УБЭП, телефон по "вертушке" - 87-65. Позвонишь, скажешь, кто ты есть. Он про твоего, - как ты говоришь?
– положительного героя все выложит.
– Да Микин и говорить со мной не станет.
– А куда денется? Ему команда дана - что знает, то и скажет. Действуй! Кстати, на следующей неделе готовлю баньку с друзьями и девочками.
– С какими?
– машинально спросил Петр.
– С какими хочешь - поезжай на объект и бери любую. "Спасибо" не надо, оно не шелестит, не булькает. Пока, - не дослушав ответа, Степанов повесил трубку.
– Что ты говорил про Микина?
– спросил Кокосов, услышавший знакомую фамилию.
– Интервью с ним буду делать, - ответил Петр.
– Не дает он интервью, кого хочешь спроси.
– А мне даст!
– Вы, как в том анекдоте: на работе о бабах, а с бабами - о работе. Давно пора добавить, - прервал их Чернов, доставая из-под стола непочатую бутылку.
– Действительно пора, - согласился Петров и подставил стакан.
* * *
Первым, кого встретил Рубашкин на следующее утро, был Чернов.
– Незадача, Андреич! Пока мы вчера бухали, Ефремов твою статью почиркал, - виновато сказал Чернов.
– Много?
– Про Собчака - все. И где на органы лаешь - тоже. Остался один Кошелев. Зато - красавец!
Почти четверть страницы занимала карикатура, на которой некто в мантии с надписью "Великий инквизитор" бросал в костер картину в хорошо выписанной раме.
– Вот гад!
– раздраженно буркнул Рубашкин, понимая, что винить некого. Надо было самому следить за материалом вплоть до ухода в типографию.
– Чего ж теперь, после драки...
– У тебя голова как?
– Давай, - согласился Петр, - только сначала позвоню, договорюсь.
Они заперлись, и Чернов привычно взялся резать хлеб с остатками колбасы. Тем временем Петр набрал записанный в календаре номер Микина. Тот снял трубку после первого гудка.
– Александр Вадимович, - начал Петр, - хотелось бы вас поспрашивать...
– Приезжайте, - ничуть не удивившись, прервал его Микин, - Рубашкин Петр Андреевич, правильно?
– Да.
– Пропуск заказан. В четырнадцать ноль-ноль. Не забудьте паспорт или другое удостоверение личности. Жду в четырнадцать ноль-ноль, - повторил Микин и повесил труб ньги. Вот, выпейте, а валерьянку не предлагаю.