Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
* * *
Через день Чернов принес Петру короткое сообщение с ленты ИТАР-ТАСС: "Как стало известно корреспонденту ИТАР-ТАСС, мэрией города завершена проверка обоснованности и законности капитального ремонта квартиры председателя Законодательного собрания. С просьбой о проведении такой проверки в городскую администрацию обратился сам Юрий Кравцов после публикации очерняющих его материалов в одной из независимых петербургских газет..."
– И далась им наша гребаная независимость! Изо дня в день талдычат, раздраженно буркнул Петр.
– Читай, читай. Дальше - больше, - успокаивающе
"...Из материалов проверки следует, что в действиях семьи Кравцова противоправности не обнаружено. Однако у комиссии, которую возглавляет заместитель мэра Анатолий Чаус, есть основания полагать, что за проведение одних и тех же работ их исполнители получали двойную плату - как от хозяев квартиры, так и от городских служб. В свою очередь Юрий Кравцов, комментируя сложившуюся ситуацию, подчеркнул, что расценивает ведущуюся против него клеветническую кампанию как часть изощренного заговора с целью дискредитировать органы государственной власти города накануне важнейших политических событий - выборов губернатора Санкт-Петербурга и Президента России.
Именно поэтому, заявил Кравцов, против него возбуждено уголовное дело, которое ведет Генеральная, а не городская прокуратура.
– Я не чувствую за собой никакой вины и намерен отстаивать свои честь и достоинство. Надеюсь, что правоохранительные органы не останутся в стороне и немедленно возбудят против клеветников и их подстрекателей уголовное дело, - сказал Юрий Анатольевич".
– Печатай, - сказал Петр Чернову, но, вспомнив разговор со следователем Беловым, передумал.
– Впрочем, подожди, я напишу комментарий. Где наша не пропадала!
Слова сами ложились на бумагу: "Комиссия во главе с заместителем мэра Чаусом долго искала следы так называемых "противоправных действий Ю.А. Кравцова и членов его семьи". Да так и не нашла.
– Какие же следы искала комиссия Чауса?
– недоумевал в беседе с нами следователь межведомственной следственно-оперативной группы Генпрокуратуры Иван Иванович Белов.
– Ведь там, где они ищут следы, мы уже ведем следствие. Все документы, относящиеся к ремонту квартиры Кравцова, давно изъяты и находятся у нас. А если сотрудники заместителя мэра Чауса что-то и обнаружили, то они обязаны - по закону обязаны!
– представить их следствию.
Услышав наш вопрос о том, что будет, если Кравцов обратится в суд с иском о защите чести и достоинства, следователь Белов развел руками: "Исков бояться - следствие не начинать!"..."
– Ну, что, Алеха, вперед и с песнями?
– спросил Петр, отдавая Чернову рукопись.
Тот прочитал и отчаянно махнул рукой:
– Перед таким делом самое время - по полтинничку... и даже дважды!
Но выпить они не успели. Пришел новый корреспондент, Саша Ерофеев.
– Петр Андреевич, я только что от Яковлева. Он собрал несколько журналистов и заявил, что будет участвовать в выборах, - смущаясь, сказал он.
– Текст, давай текст!
– в один голос закричали Петр с Черновым.
– Вот, я тут написал по дороге, - Ерофеев протянул мятый листок. Это была маленькая заметка с замысловатым заголовком - "Правая рука" бьет в самое сердце":
"Первый заместитель мэра Владимир
– Давай, ставь на самое видное место!
– велел Петр Чернову.
– Снявши голову, по волосам не плачут!
И со злорадством подписал оба материала: "Срочно, в номер. И.о. главного ред-ра П. Рубашкин".
1.34. ВЕСНА ТАКАЯ ВЫДАЛАСЬ, ТАКИЕ ДНИ НАСТАЛИ!
Ира торопилась, и Петр не просил ее остаться. Знал, что бесполезно. Их встречи в последнее время были короткими, а ласки равнодушными, без тепла и, порой казалось Петру, без желания. Как будто по привычке. Иногда закрадывалась мысль, что они больше не нужны друг другу. В прихожей Петр протянул Ире несколько купюр. Он давал ей деньги уже давно, скорее, от чувства непонятной самому вины и жалости. Поначалу она отказывалась, потом перестала. Правда, в последнее время денег отчаянно не хватало.
После ее ухода Петр допил бутылку вина и сразу провалился в тяжелый, бесчувственный сон. Под утро услышал голос Насти.
– Папа, расскажи что-нибудь - говорила она, чуть шепелявя, как в детстве, - расскажи что-нибудь, ты так давно ничего не рассказывал.
– Так ты уже выросла и все-все знаешь, - Петр слышал себя ясно, но как бы издалека.
Он проснулся часов в восемь от тишины и одиночества темной квартиры. Пахло пылью и застарелым.
"Надо бы нанять уборщицу", - вяло подумал Петр, но в который раз решил отложить неприятные заботы до лучших времен.
Водитель Валера дремал, уронив голову на руль, видно, ждал уже давно.
– Поехали, - хмуро велел Петр, - в Желтый дом!
– Куда?
– спросонья не понял шофер.
– В штаб революции, в Смольный!
На Троицком мосту попали в пробку. Слева стояли трамваи, а машины двигались плотно, надолго останавливаясь через каждые десять метров. Было тепло и туманно, как бывает в преддверии окончательного прихода весны. Ни единой морщинки на серой речной глади. Нева очистилась и притаилась, как будто поджидая лавину ладожского ледохода.
В подъезде Смольного Петр столкнулся с Кошелевым. Тот выглядел хмурым и сутулился больше обычного. Они поздоровались. У поста охраны Кошелев неожиданно свернул в сторону.
– Вы куда?
– удивился Петр.
– За разовым пропуском, у меня удостоверение отобрали, - чуть скривился Кошелев, не сумев скрыть, как ему неприятно идти к окошку бюро пропусков. Петр смутился, он с давних пор не любил встречать тех, о ком писал разоблачительные статьи. К тому же Кошелев не был обычным персонажем. Для Петра он являлся олицетворением лжи, лицемерия и жуткого, запомнившегося с детства страха. И Петр не жалел бывшего гэбиста. Он только испытывал некоторую неловкость из-за того, что обличил его в махинациях, к которым тот не был причастен.