Австрийская площадь или петербургские игры

Евдокимов Андрей

* * *

Через несколько дней позвонила Тамара Прокофьева. Петр не знал, какую должность она занимала на телевидении, но о ее связях и деловой хватке был наслышан.

– Петр Андреевич, мне вчера немцы звонили, расспрашивали о тебе. Душа моя, почему вдруг иностранцы тобой интересуются?
– проворковала Тамара. Она всегда говорила по телефону полушепотом и с придыханием, будто делилась с собеседником самым сокровенным.

– Ну и что же ты обо мне рассказала?
– спросил Петр.

– Рассказала, какой ты замечательный

и серьезный журналист, каким авторитетом пользуешься, а они спрашивают: "Почему Рубашкина называют скандальным?" Я им отвечаю: потому, дескать, что скандалы, которые он затевает, всегда кончаются плохо... и не для него самого, а для его героев.

– Спасибо на добром слове. А кто звонил?

– Грин, нет - кажется, Грим. Сказал, что работает в представительстве какой-то фирмы. Я его не сразу узнала, но он напомнил, где мы раньше встречались. По-русски говорит почти без акцента. Так ты не хочешь поделиться, где собака зарыта?

Отвечать, будто он ничего не знает, было нельзя - Тамара наверняка догадается, что он врет. Поэтому Петр сказал полуправду:

– Думаю, что собака зарыта на Австрийской площади. Помнишь мою статью перед выборами?

– А я считала, что эта история давно закончилась.

– Позвони Кошелеву, он наверняка в курсе.
– Петр надеялся, что тот не скажет ничего лишнего.

"Зашевелились!" - подумал он, вешая трубку.

До конца дня позвонили еще двое знакомых. Их тоже расспрашивали про него, но ничего нового Петр не узнал.

"Интересно, что делается у Кошелева? Подожду пару дней и позвоню", решил Петр.

1.38. ...А В КИЕВЕ - ПАМЯТНИК!

– Распишитесь и срочно отправьте нам по факсу,- приказал кто-то из управления делами мэрии.

Кошелев даже не стал спрашивать фамилии. Доставленное нарочным распоряжение мэра1 уже лежало перед ним на столе. Кошелев в который раз перечитал короткий текст: "Для решения вопроса о передаче Санкт-Петербургу памятника императора АлександраII работы скульптора М.М. Антокольского с последующей установкой его на территории Петроградского района командировать Кошелева П.К.
– главу администрации Петроградского района в г. Киев с 24 по 30апреля 1996 года".

Тоненько заверещало на пульте прямой связи с приемной мэра. Звонил Крутинин.

– Ты чего ждешь?
– не поздоровавшись, спросил он.
– Шеф через каждые пять минут спрашивает. Велел ехать к тебе с комиссией и составлять акт об отказе подписать распоряжение. Ты уж не доводи до крайностей.

– Сейчас подпишу, - вздохнув, согласился Кошелев.
– И распоряжение выполню. Только одного не пойму: кого ставить в Петроградском районе?

– Прочти внимательно, там все написано

– Признавайся, Витюня, сам бумажку составлял?

– Конечно, - довольно хмыкнул Крутинин.

– Оно и видно, грамотей хренов. Ведь тут написано установить не памятник, а скульптора Антокольского.

– Ты мне зубы

не заговаривай!
– рассердился Крутинин.
– Хоть самого себя ставь, только бумагу подпиши. Последний раз спрашиваю: будешь или не будешь?

– Не кипятись, Виктор Анатольевич, сейчас отправлю, - усмехнувшись, прервал его Кошелев.

– Жду десять минут, потом выезжаю с Чаусом и Голубевым, - сказал Крутинин и отключил связь.

Помедлив, Кошелев аккуратно написал в левом верхнем углу: "Распоряжение получил в 10 часов 08 минут 24.04.96 в присутствии нарочного. П. Кошелев".

– Валентина Николаевна, - велел он секретарше,- срочно отправьте факс в приемную мэра, Крутинину. Потом сделайте копию и отдайте ее лично мне.

Кошелев понимал, что мэрии нужно любым способом убрать его из города. За это время назначенная Собчаком комиссия изымет любые документы, а если не найдет компромата, то сфабрикует нужные бумаги.

"Для этого и понадобилось отправлять меня в Киев. Уезжать, да еще на целую неделю, нельзя. Никак нельзя. Абсолютно невозможно", - подумал Кошелев, выйдя на улицу. Он свернул в лабиринт запутанных проходных дворов между Каменноостровским и Большой Пушкарской.

Через несколько минут уже стоял перед железной дверью обшарпанного двухэтажного флигеля в безымянном проулке вблизи Ординарной улицы. Пароля не знал, поэтому впустили его только после того, как к нему вышел начальник. Кошелев познакомился с ним- его тогда звали Тимошей - на учебно-тренировочных сборах под Андижаном, куда съехались оперативники со всего Союза. Потом они случайно столкнулись в столовой управления на Литейном. Оказалось, что Тимошу зовут Юрием Романовичем. Впрочем, Кошелев не был уверен, что это его настоящее имя.

– Ты уже полковник? Поздравляю!
– сказал Павел Константинович, когда они спустились на несколько пролетов под землю и остались вдвоем в небольшом, казенно обставленном кабинете.

– Говори скорее, времени - в обрез.

– Нужна спецсвязь с нашими в Киеве. Срочно!

– И только-то? А выглядишь, будто цэрэушники с пушками на хвост сели. Сейчас сделаем. Организуй товарищу спецсвязь на Киев, - приказал он вошедшему лейтенанту.

Через четверть часа Кошелев уже разговаривал с дежурным офицером службы безпеки - так теперь называлась украинская госбезопасность.

– Письмо от министра организовать сложно. Вас устроит кто-нибудь ниже рангом?
– спросил тот, выслушав просьбу Кошелева.

– Устроит кто угодно. Главное - быстрее.

– Хорошо, к вечеру вышлем. Продиктуйте номер факса. К семнадцати ноль-ноль не поздно?

– В семнадцать буду ждать, - облегченно вздохнул Кошелев.

Кошелева проводили к выходу. Тяжелая бронированная дверь захлопнулась бесшумно. Сквозь белесую дымку светило солнце, но тихое безветрие предвещало дождь. Все, что можно, было сделано, оставалось только дождаться вечера.