Австрийская площадь или петербургские игры
Шрифт:
– Папа, тебя к телефону, - позвала из коридора Настя.
Звонил Кокосов.
– Два часа тебя ищу! Брось все, срочно приезжай,- быстро сказал он.
– Что там?
– почему-то предчувствуя беду, спросил Петр.
– Не по телефону, гони срочно, - и Кокосов брякнул трубку.
Петр попытался перезвонить, но кокосовский телефон был глухо занят.
Петр вызвонил водителя и, прежде чем спуститься, допил полстакана водки, оставшейся с прошлого вечера.
* * *
Виктор был мрачнее тучи. С подозрением поглядев на телефонные аппараты, он
– Ну и подставил же ты меня!
– А что?
– спросил Петр.
– Здесь не место. Готовь капусту, пошли на уголок.
В угловом кафе было тихо и малолюдно. Петр взял пиво, два по сто и пару бутербродов.
– Ты мне, мастер, такой дым из жопы пустил, - все так же хмуро начал Кокосов, когда они перешли к пиву.
– Да не тяни жилы, - нетерпеливо перебил Петр.
– Короче, подстраховали твою благоверную, когда она пошла встречаться. Бабок нанять кого поопытней не было, я и послал двух практикантов с журфака. Наплел им о профессиональных навыках, что, дескать, надо и это уметь. Они с большого усердия даже фотоаппарат прихватили.
– Ну и что?
– Ну их и замели. Аппарат вместе с пленкой в Фонтанку, самим по мордам до потери пульса и в ментовку. Шесть часов в клетке просидели, пока менты на меня не вышли. Делать нечего - я по всем каналам. В общем, попала твоя Катька не к бандитам, а в УБЭПовскую разработку. Сашка Лобанов, ты его знаешь, подполкаш из 6-го отдела, мне по дружбе шепнул, что она на подколе у Глеба Калинченко, ты его тоже знаешь, - еще тот волчара!
– Что же им от нее надо?
– холодея, спросил Петр. Попасть под колпак милиции было ничуть не лучше, чем прямо в лапы бандюганов. Либо Катю заставят стучать, либо готовят в свидетели. И то и другое рано или поздно кончится худо, очень худо. Правда, такой оборот дела мог дать некоторый выигрыш во времени.
– Спроси у Калинченко! Кто, кроме него, ответит?
Они выпили две бутылки, но ясности у Петра не прибавилось. Наилучшим вариантом при всех раскладах был тот, о котором говорила Катя, исчезнуть.
Домой Петр вернулся поздней ночью. В прихожей висел Катин плащ. Петр на цыпочках зашел в ее комнату. Настя спала рядом с Катей, прижавшись к матери и по-детски посапывая. Черная тоска сдавила Петру сердце.
– Явился, винищем на всю квартиру!
– вдруг зашипела сзади теща.
– Я тихонечко...
– Иди, отсыпайся, - она говорила презрительно, с безнадежным укором.
Петр уснул сразу и тяжело, едва сбросив одежду, и так же тяжело проснулся. Было чуть больше десяти.
– С добрым утром, Евгения Васильна, - поздоровался он с тещей.
Она промолчала, но, ставя перед ним тарелку с яичницей, коротко буркнула:
– Катя уехала в командировку, за границу. Весь вечер тебя ждала, а утром не добудилась. Деньги оставила мне. Просила передать, чтобы ты ничего не делал, сказала - ты знаешь.
– Когда вернется?
– Петр ошалело глядел на тещу.
– Сама не знает...
– Теща отвернулась, и Петру показалось, что она плачет.
1.36. ГЛЯДИ-КА, ЧЕРНЫЙ БЕС БЕЖИТ ЗА НАМИ?
Пьянствовали до вечера.
Часов в шесть по вертушке позвонил Степанов. В кабинете Главного, где собралось руководство, уже пели хором.
– Что там у вас - вечер народной песни?
– Справляем мое назначение. Люди должны понять, - слегка заикаясь, ответил Петр.
– Молодец, Петруша! Правильно действуешь. С коллективом работать надо, чтобы за тебя в огонь и в воду.
– Я тут к твоему Алику заехал...
– Этому раздолбаю я уже вставил сморчка. И хватило же у мудака совести жаловаться! Крапивье семя- для такого человека пожадничал! Надо - заезжай к нему, бери что хочешь. В любое время! Я велел, чтобы все было - открытый счет. Кстати: сегодня "Папа" народу п...лей раздавал. Так Прохоров за тебя горой встал. Еще, говорит, человек пять таких, и выборы - в шляпе. Все сразу притихли. А, по правде говоря, ты на волоске висел. В общем, рад за тебя. Ведь ты мой кадр. Короче, пора в баньку - надо отдохнуть, расслабиться...
– Хорошо, созвонимся и расслабимся, - Петр помрачнел, вспомнив про Иру и Степанова.
– Не порти песню, Главный!
– закричал с другого конца кабинета Кокосов.
Петр повесил трубку. В голове приятно шумело, но настроение безнадежно испортилось. Обойдя все комнаты, он уехал, ни с кем не попрощавшись.
* * *
Петр проснулся так же мгновенно, как и заснул. Несколько минут он еще лежал, глядя в окно на темнеющее в фиолетовом сумраке небо, пока не зазвонил телефон.
– Привет, Петруша, - услышал он в трубке, - это Владимир Анатольевич.
– Кто, кто?
– переспросил Петр.
– Володя. Володя Яковлев. Не узнал?
– Извини, долго жить будешь. Весь день о тебе говорил, и вдруг ты сам звонишь.
– Надеюсь, ничего плохого?
– От меня плохого о тебе никто не услышит, ты же знаешь
– Слушай, Петр, надо бы встретиться. Ты сейчас свободен? Я к тебе через полчаса подъеду. Выходи к дому, походим, поговорим.
– Хорошо, - недоумевая, согласился Петр.
Машина уже стояла напротив дома - синяя "вольво" с административным номером а003аа. Петр постучал в непроницаемо черное тонированное стекло передней дверцы. Но открылась задняя, и оттуда, чуть согнувшись, вылез Яковлев. Он был одет в старенькие, до белизны застиранные джинсы, свободную кожаную куртку и выглядел заметно похудевшим.
– В хорошем ты месте живешь, - здороваясь, заметил Яковлев, - как дочка?
Петр почувствовал острое желание поделиться, рассказать обо всем, что случилось, но раздумал. Они прошли за ограду Матвеевского садика и некоторое время молча шли рядом.