Автограф
Шрифт:
В кабинет вошла Геля в халате и в прозрачном клеенчатом колпачке: будет принимать душ.
— Папа, письма.
Положила перед ним письма.
— Что тебе в жизни интересно? — неожиданно спросил он.
— Мне? — Геля напряглась.
— Да. Тебе. — Отец смотрел на нее устало и, как показалось Геле, с раздражением.
— Папа, ты сейчас будешь несправедлив.
— Убеди меня в этом.
— Я не актриса, или так: плохая актриса. Ты прав, — вдруг сказала Геля. — Если бы не ты, меня бы давно выгнали из театра.
Геля удивительно
— Папа, я тебя ни в чем не обманываю. И никогда не обманывала!
Он сказал:
— Я эгоист с тусклыми мыслями.
Геля присела на подлокотник кресла, обняла отца.
— Все пройдет, вот увидишь. Ничего мне не нужно — ни театра, ни успеха. Я рожу тебе внука.
Артем не предполагал, что простые слова дочери могли возыметь на него такое действие. Оказывается, есть в его семье такие простые слова. Он все больше убеждался, что Геля — это он. И она рядом с ним, как это было и в клинике. Совсем уже самостоятельная. Окончательно.
В коридоре раздался звонок. Геля встала с подлокотника кресла. Пошла в коридор, глянула на себя в зеркало, сняла с головы колпачок, открыла дверь.
Перед Гелей стояли Володя и старик Нифонтов. Геля поняла, что это и есть Володин план и он уже в действии. Подходящее ли время?
Геля вернулась к отцу:
— К тебе Володя.
О старике Нифонтове ничего не сказала — пускай скажет сам Володя. Убежала в ванную.
Накануне Володя был у Саши, имел с ним беседу.
— Требуется Гиппократ.
— А точнее?
— Твой старик. Уговори поехать со мной в один дом.
— Не поедет. Куда, собственно?
— К Гелиному отцу.
— Зачем?
— Надо.
— Дед человек трудный. Может и обидеть. Его надо понимать.
— Они подходят друг другу.
— Попробую.
— Очень рассчитываю на твоего старика — сверхприродная сила, первоатом.
Переговоры со стариком закончились быстро и успешно, потому что старик решил кое-что на свой лад.
Теперь они вдвоем стояли перед Йордановым на пороге его комнаты.
— Извините, что без предупреждения, — сказал Володя.
Артем смотрел на старика Грана. Его внешность поражала.
— Мне хотелось, чтобы вы встретились, — Володя показал на Грана Афанасьевича и на Йорданова. Чтобы снять некоторую неловкость, добавил: — Моя интрига.
Артем Николаевич и Гран Афанасьевич пожали друг другу руки. Артем усадил старика в кресло, сам сел за свой стол. Помолчали..
Гран Афанасьевич медленно обвел взглядом книжные полки, сказал:
— Живете среди книг. Счастливый человек.
— Вы полагаете?
— А вы так не полагаете?
— Нет, отчего же. Стараюсь ценить это счастье. — Артем хотел, чтобы в разговоре поскорее принял участие Володя, но Володя этого делать пока что явно не собирался.
— Впрочем, я тоже счастливый человек. Позвольте взглянуть на книги?
— Конечно.
Старик поднялся с кресла и подошел к полке, на
— Вам не нужны очки? — спросил Артем.
— Обхожусь. Спасибо.
Старик начал просматривать книгу, совершенно не смущаясь тем, что он гость и к нему приковано внимание.
При появлении Грана Афанасьевича Артем подумал: с какой целью Володя привел старика? Знахарь? Иглоукалыватель? Гипнотизер? Заклинатель? Экстрасенс? Кто там еще? Но теперь засомневался. Может быть, знаменитый книжник, букинист?
Володя из портфеля, который держал в руке, с большой осторожностью достал странного вида бутылку. Она светилась тускло и таинственно.
— Нужны рюмки, Артем Николаевич.
Артем растерялся: Володя, сам того не подозревая, подтвердил его веселую догадку — все-таки знахарь! Но Володе Артем подчинялся безоговорочно, и если Володя спрашивал о рюмках, то их следовало принести. Тамара ушла в магазин. В квартире была тишина.
Артем отправился в столовую, принес рюмки.
— Не годятся, — забраковал Гран Афанасьевич.
Отложив книгу, пошел в столовую и выбрал прозрачные из тонкого стекла. Потребовал салфетку и протер каждую рюмку, придирчиво рассматривая на свет. Салфеткой вытер руки и заставил вытереть Артема и Володю. Достал из кармана штопор — по виду такой же старый, как бутылка, — и медленно вкрутил в пробку. Володя хотел помочь старику. Старик молча отстранил его. Не взбалтывая бутылки, вытянул пробку.
Артем наблюдал с каким-то детским внутренним трепетом. Радостно вспомнил, как Пушкин назвал штопор витой сталью, пронизывающей засмоленную главу бутылки. Гран Афанасьевич — его движения, молчаливость, внушительный и даже загадочный вид произвели на Артема сильнейшее впечатление. Он понял — перед ним личность. И эта личность богата жизнью и в своем прошлом, и в своем настоящем.
— Вино делал я сам. Ему больше сорока лет.
Взял бутылку, наклонил над первой рюмкой. Потекла плотная темная струйка. Было отчетливо видно, как распределялась и занимала рюмку. Доставляло дополнительное приятное волнение. Вино приковывало к себе, гипнотизировало. Прошлое на глазах становилось нынешним.
Когда старик влил в каждую из рюмок вино, он поставил бутылку на стол, в центре. Сели вокруг стола — Артем на свое обычное рабочее место, Володя старику и себе придвинул кресла.
— Испанцы называют вино молоком старости, — сказал Гран Афанасьевич. — У этого вина длинная дорога.
— В сорок с лишним лет?
— Да.
— Но что-то зависит от местности? — спросил Володя.
— Все та же дорога.
— Хорошее вино — законченный исчерпывающий образ, — сказал Артем, разглядывая на свет рюмку. — Сплетение сущего.