Автопортрет. Стихотворения. 1958–2011

Бойков Владимир

Камень

А. Птицыну

Сухой язык прилипнет к нёбу. Придя к мохнатым валунам,молча от ярости, я злобуна камни выхлещу сполна. Плеть сыромятная просвищет,мох прыснет с каменного тела,но лопнет злое кнутовище,повиснут руки опустело,и станет стыдно… И преданьяидут к остывшей головео милостивом божестве,что избавляет от страданья:коснется золота на миги роем пчел запламенеет,а исцеляя горемык,само от горя каменеет.

И стыдно мне. Возьмусь рукамии чувствую – вздыхает камень.

Осенние строфы

Твоя пора, потешная игра, —с теплом отходит лето под экватор! Как на гравюрах из времен Петра,небесные баталии косматы,и бреющие на земле ветра! Весна приходит, лето настает,по-королевски осень выступаети золотом как будто осыпает. Но снег вот-вот на голову падет,а королева голая идет!

Мельня

У струй замшелых рек,что начинают бегводою ключевою, —на мельнице забытойтворится время все – нехватка и избыток,все бремя времени, на все живое. Великий Мельник сносит непрестаннов помол грядущего зерно,в котором – первозданно —изменчивое с вечным сведено,и мелево выносится на форуми пожирается немедля хором,в котором нет числа мирам и меры временам,крупчатка жизни сыплется и нам. Напряг безостановочен работы,нет роздыху, не сбавить обороты:и жернова прожорливо скрежещут,и колесо скрипит, и плицы мерно плещут,и с желоба язык струи, свисая, блещетот солнц и лун, сменяющих друг друга,и мудрая вода бормочет без досуга:– Замрешь на миг, вовек не отомрешь —беги, пока бежишь, хотя б и невтерпеж!.. Мне слышен этот голос поневоле,тварь божия – бодлив я, да комоли невелик, а все же мукомолдоставшейся мне доли. Новосибирск. 1962–1966Целиноград. 1965

Мыслечувствия

«Я поделюсь печальной новостью…»

Я поделюсь печальной новостью:из честности я болен совестью. Любви к тебе предаться не решился,вдруг разлюбить и тем предать страшился. Я мог бы этой честностью гордиться,но трусости нельзя не устыдиться. Над горькой размышляю повестью:как честность обернулась подлостью?..

«Есть печаль – густа, как в сотах мед…»

Есть печаль – густа, как в сотах медили плач янтарный сосен жарких,есть глаза – как первый утлый ледв колеях, разведших осень в парках. Горесть, сладость – в сердце про запаснам, как для зверенышей игривых:медленно мигнул "павлиний глаз",ощетинив у щенка загривок. Но о том, что кончилась игра,осень объявления расклеит,и наступит пресная пора,и волчонок за ночь повзрослеет. Пусть дождем разбавится печаль —я утком втянусь в его волокнаи поставлю глаз моих печатьна твои заплаканные окна. Будет чем твои приправить сны,если станет вьюга "ю" мусолить, —ведь, наверно, хватит до веснывымерзшей на стеклах страстной соли.

«На

этом глобусе отвратная погода…»

На этом глобусе отвратная погода,он отсырел в путине облаков. Я выжидаю время для походав становище безоблачных богов. Могла бы быть посолнечней планета,взять на Меркурий, например, билет. Ничем не омрачается там лето,но без тебя нигде мне света нет.

«Уже однажды был я слеп…»

Из глубины…

(Псалом 129)

Уже однажды был я слеп:слепые слезы мочат хлеб,и хлеб тот рот слепой жует,и дрожь слепые пальцы бьет… Начало первое даря,пришло плечо поводыря —вело на трепетный огоньмою озябшую ладонь. Но ты, придя, не умолчала,что есть еще губам начало:твоим я научался телом,ваял его я в сердце – целым,сиятельным, объятным, милым,и знал – оно должно быть миром. Однако плоти есть предел,и я от ярости прозрел(до совершенства был я жаден),но свет и щедр, и беспощаден,а нищий мир – лишь разодет,и я отъял от сердца свет,и нет обиды, нет виныидущему из глубины.

«Для выраженья чувств беру слова я…»

Для выраженья чувств беру слова я:томлюсь, надеюсь, жалоблюсь, терплю… Пустое и порожнее сливая,единственным все выражу: люблю! Поверят ли:– А злость, а жажда мести,а нетерпимость, а презренье где ж,и, значит, не винительный уместен,а некий извинительный падеж? Перенесу хоть сколько операций —пусть ищет спецбригада докторовживую душу в нервном аппаратце! Душа как сеть, слова – ее улов,в том словаре (уже не удивлю)как сердце сотрясается: люблю!

«О, археологи! Я гибну…»

О, археологи! Я гибну! Я раб какого-то Египта,которого в раскопах нету,который занял всю планету! В Египте том, где жар и пламень, —я раб, я мотылек, я планер! Но так сперва. Я раб, я робок, я дрова:покорно я готов гореть —возлюбленную обогреть. Я раб, горю – теряю образ,пылаю – прогорают ребра,люблю и гибну – помогите!.. Не надо! Это я дурю. Огня властитель в том Египте —возьму от сердца прикурю.

«Сырая осень…»

Сырая осень. В запутанности рощ,среди осин и сосентрунящий дождьнесносен. Твоя единственная прихоть —ты солнца ждешь. Я во вселюбьи слаб,чтоб крикнуть:– Остановись, дождь!..

«Вечерние часы…»

Вечерние часы. Верченье цифрна диске телефона —твой вызываю образ,чтоб утро было добрым,или тебе трезвономнакручиваю нервы,или таким манеромв тупик загоняюстаренький паровоз любви.