Автостопом в Судан

Кротов Антон Викторович

Выбор маршрута всегда зависит от международной обстановки. В каждой стране есть разные места — одни более, другие менее пригодные для вольных путешествий. Кроме того, в каждой стране есть «изюминки» — интересные места, которые стоит посмотреть. Мы планировали проскочить побыстрее Грузию и Турцию (кто там не был, всегда успеет съездить и специально посмотреть), потратить две недели в полной достопримечательностей Сирии, посмотреть Иорданию… далее — по обстановке. Определив маршрут, мы

заранее назначили такие места встреч:

6 февраля — на железнодорожном вокзале в Батуми (Грузия — Аджария);

10 февраля (необязательная) — у ворот российского посольства в Анкаре (Турция);

13 февраля — у ворот российского консульства в Алеппо (Сирия);

26 февраля — у ворот российского посольства в Дамаске (Сирия).

О дальнейших местах встреч мы должны были договориться на местах.

Кончается январь 1999 года.

Визы стоят у нас в паспортах.

В путь!

Что нас ждет завтра?

В путь!

На перегонки с зимой

Конец января в Москве выдался неожиданно теплым. Казалось, зима отступила, чтобы дать нам возможность заранее акклиматизироваться к далеким странам Юга. Но в ночь перед стартом неожиданно поднялся ветер, заметелило, похолодало; наутро градусник показывал минус пятнадцать.

Первый участок пути, от Москвы до Батуми, я традиционно ехал один. «Одному быстрее и проще, поеду в ночь, убегу от зимы», — думал я.

Тридцать первого января, в 12.30, я пересек границу Москвы и занялся автостопом на Ростовской трассе. Водитель не новых «Жигулей» провез меня первые три километра — до поворота на Видное. Он так и не успел узнать подробности 20 000-километрового путешествия, начавшегося в его машине.

Мне, настроившемуся на южные страны, было зябко на зимней дороге. Поэтому вскоре я с удовольствием уселся в КамАЗ до Воронежа. К ночи буду в Воронеже, завтра к полудню — в Ростове, а там уже нет снега, весна!

Но оптимизм мой оказался преждевременным. Вечером, как только стемнело, мы попали в огромнейшую пробку где-то перед Ельцом. На трассе случился гололед, да такой, что встала вся трасса на двадцать километров вперед. Груженые КамАЗы застревали на подъемах, а с ними застряла и вся трасса, вперед и назад, насколько хватало взгляда.

Водитель, Рафаил, жил в Ставрополье, там, где сходятся границы Ставропольского края, Дагестана и Чечни. Удивил меня оптимизмом и дружеским отношением ко всяким, как принято считать, вредным народам и явлениям. Чеченцы? Неопасные люди. Если бы БТРы не патрулировали, никто и не узнал бы, что рядом граница. Возят в Чечню всякий товар, муку возят, нет проблем. Дагестанцы? В нефтепроводы врезаются и солярку продают ворованную. По сорок копеек всего. Гаишники? Да все камазисты живут в согласии с ними. Ты с ними делишься, а они разрешают тебе ночевать около своих постов.

Пробка казалась безнадежной. За окном стоял смог из выхлопных газов сотен грузовиков. Настала ночь. Рафаил задремал, а я оставался бдеть, поджидая, когда освободится дорога. Когда в толпе машин начиналось движение, я будил водителя и мы проезжали метров сто или двести. Гололед был величайший. По сторонам дороги

я насчитал больше десятка перевернутых машин. Уцелевшие водители бродили среди сугробов, жгли вонючую резину, грелись, кутались, зябли на зимнем ветру.

Несколько километров мы ехали… тринадцать часов. Надежды на скорое достижение Воронежа не оправдались. Только в полдень первого февраля мы наконец миновали пробочный участок и достигли Ельца, и только потом — Воронежа. Здесь оптимистичный камазист Рафаил сворачивал на Валуйки, а я поехал дальше, ожидая быстро миновать за ночь внезапно похолодавший участок России и встретить рассвет уже за Ростовом.

Поздно вечером мне повезло еще на один неторопливый КамАЗ. Я стоял на Лозовском повороте (это в 300 км южнее Воронежа) и пугал катафотами ночной транспорт. Рядом стоял грустный ночующий грузовик и не подавал признаков жизни. Но вдруг он проснулся, и некий нахохлившийся человек вышел оттуда и обратился ко мне примерно с таким вопросом:

— Слушай, браток, ты на Ростов едешь? А у тебя деньги есть? — и, видя мое молчаливое удивление, объяснил ситуацию.

Водители, двое ростовчан, регулярно ездили в Белоруссию за весьма прибыльным товаром — морковкой. Из-за падения курса российского рубля морковка на этот раз оказалась для них дороже. Большую часть денег потратили, оставив немного на солярку и ГАИ. Но гаишники брали по-черному, и деньги кончились совсем. Ростовчане тащились уже целую неделю, разыскивали на стоянках земляков-ростовчан, одолжились где могли, а сейчас застряли — опять на нуле — всего в двухстах километрах от дома. Предложение водителей было таково: я одалживаю им деньги на дорожные расходы, а они по приезде в Ростов мне все отдают.

Я про себя подумал, что негоже водителям ездить по трассе без денег и высматривать на трассе автостопщиков для своего продвижения… и, конечно же, согласился.

Мы заправились на все имевшиеся у меня рубли и поехали, но на следующем посту ГАИ нас оштрафовали за перевес. Денег у водителей не было; у меня остались только доллары, но ГАИ брать в валюте не хотели, а в ночной деревне, где нас застопили, не было обменников, да и жители имели слабое представление о текущем курсе доллара. Пока торговались с гаишниками и избавлялись от долларов, прошло несколько часов. Лишь утром мы подползли к Ростову.

Ростовские степи. Рыжая прошлогодняя трава, посыпанная вчерашним снегом. Ветер. Говорят, только вчера здесь началась зима, а недавно было до +16! Опять не успел, нужно будет избавиться от водителей-морковников и поехать быстрее на юг.

Морковники ехали медленно, грызли морковку (она уже два дня была их единственной пищей) и жаловались на жизнь. Когда приползли в Ростов, водители разошлись в поисках своих знакомых — у кого бы одолжить и отдать мне тысячу рублей. Итак, когда я стоял на развязках Ростовской объездной, день клонился к вечеру. Я ехал до Ростова более двух суток — настоящий рекорд медленности!

Военный-подводник, ехавший из Севастополя в Кропоткин на новенькой иномарке, прибавил мне оптимизма; а к двум часам ночи я добрался до большого рынка у объездной дороги города Пятигорска на машине, груженной шампунем. Снег сыпался обильно (опять говорили, что зима наступила только вчера). Тут мне сильно захотелось спать — все же третья ночь в дороге. Я прошел пятигорский рынок, набрел на развалины какого-то колхоза и улегся спать в сарае с сеном, оставив на снегу цепочку свежих глубоких следов.