Автостопом в Судан
Шрифт:
Выбор маршрута всегда зависит от международной обстановки. В каждой стране есть разные места — одни более, другие менее пригодные для вольных путешествий. Кроме того, в каждой стране есть «изюминки» — интересные места, которые стоит посмотреть. Мы планировали проскочить побыстрее Грузию и Турцию (кто там не был, всегда успеет съездить и специально посмотреть), потратить две недели в полной достопримечательностей Сирии, посмотреть Иорданию… далее — по обстановке. Определив маршрут, мы
6 февраля — на железнодорожном вокзале в Батуми (Грузия — Аджария);
10 февраля (необязательная) — у ворот российского посольства в Анкаре (Турция);
13 февраля — у ворот российского консульства в Алеппо (Сирия);
26 февраля — у ворот российского посольства в Дамаске (Сирия).
О дальнейших местах встреч мы должны были договориться на местах.
Кончается январь 1999 года.
Визы стоят у нас в паспортах.
В путь!
Что нас ждет завтра?
В путь!
На перегонки с зимой
Конец января в Москве выдался неожиданно теплым. Казалось, зима отступила, чтобы дать нам возможность заранее акклиматизироваться к далеким странам Юга. Но в ночь перед стартом неожиданно поднялся ветер, заметелило, похолодало; наутро градусник показывал минус пятнадцать.
Первый участок пути, от Москвы до Батуми, я традиционно ехал один. «Одному быстрее и проще, поеду в ночь, убегу от зимы», — думал я.
Тридцать первого января, в 12.30, я пересек границу Москвы и занялся автостопом на Ростовской трассе. Водитель не новых «Жигулей» провез меня первые три километра — до поворота на Видное. Он так и не успел узнать подробности 20 000-километрового путешествия, начавшегося в его машине.
Мне, настроившемуся на южные страны, было зябко на зимней дороге. Поэтому вскоре я с удовольствием уселся в КамАЗ до Воронежа. К ночи буду в Воронеже, завтра к полудню — в Ростове, а там уже нет снега, весна!
Но оптимизм мой оказался преждевременным. Вечером, как только стемнело, мы попали в огромнейшую пробку где-то перед Ельцом. На трассе случился гололед, да такой, что встала вся трасса на двадцать километров вперед. Груженые КамАЗы застревали на подъемах, а с ними застряла и вся трасса, вперед и назад, насколько хватало взгляда.
Водитель, Рафаил, жил в Ставрополье, там, где сходятся границы Ставропольского края, Дагестана и Чечни. Удивил меня оптимизмом и дружеским отношением ко всяким, как принято считать, вредным народам и явлениям. Чеченцы? Неопасные люди. Если бы БТРы не патрулировали, никто и не узнал бы, что рядом граница. Возят в Чечню всякий товар, муку возят, нет проблем. Дагестанцы? В нефтепроводы врезаются и солярку продают ворованную. По сорок копеек всего. Гаишники? Да все камазисты живут в согласии с ними. Ты с ними делишься, а они разрешают тебе ночевать около своих постов.
Пробка казалась безнадежной. За окном стоял смог из выхлопных газов сотен грузовиков. Настала ночь. Рафаил задремал, а я оставался бдеть, поджидая, когда освободится дорога. Когда в толпе машин начиналось движение, я будил водителя и мы проезжали метров сто или двести. Гололед был величайший. По сторонам дороги
Несколько километров мы ехали… тринадцать часов. Надежды на скорое достижение Воронежа не оправдались. Только в полдень первого февраля мы наконец миновали пробочный участок и достигли Ельца, и только потом — Воронежа. Здесь оптимистичный камазист Рафаил сворачивал на Валуйки, а я поехал дальше, ожидая быстро миновать за ночь внезапно похолодавший участок России и встретить рассвет уже за Ростовом.
Поздно вечером мне повезло еще на один неторопливый КамАЗ. Я стоял на Лозовском повороте (это в 300 км южнее Воронежа) и пугал катафотами ночной транспорт. Рядом стоял грустный ночующий грузовик и не подавал признаков жизни. Но вдруг он проснулся, и некий нахохлившийся человек вышел оттуда и обратился ко мне примерно с таким вопросом:
— Слушай, браток, ты на Ростов едешь? А у тебя деньги есть? — и, видя мое молчаливое удивление, объяснил ситуацию.
Водители, двое ростовчан, регулярно ездили в Белоруссию за весьма прибыльным товаром — морковкой. Из-за падения курса российского рубля морковка на этот раз оказалась для них дороже. Большую часть денег потратили, оставив немного на солярку и ГАИ. Но гаишники брали по-черному, и деньги кончились совсем. Ростовчане тащились уже целую неделю, разыскивали на стоянках земляков-ростовчан, одолжились где могли, а сейчас застряли — опять на нуле — всего в двухстах километрах от дома. Предложение водителей было таково: я одалживаю им деньги на дорожные расходы, а они по приезде в Ростов мне все отдают.
Я про себя подумал, что негоже водителям ездить по трассе без денег и высматривать на трассе автостопщиков для своего продвижения… и, конечно же, согласился.
Мы заправились на все имевшиеся у меня рубли и поехали, но на следующем посту ГАИ нас оштрафовали за перевес. Денег у водителей не было; у меня остались только доллары, но ГАИ брать в валюте не хотели, а в ночной деревне, где нас застопили, не было обменников, да и жители имели слабое представление о текущем курсе доллара. Пока торговались с гаишниками и избавлялись от долларов, прошло несколько часов. Лишь утром мы подползли к Ростову.
Ростовские степи. Рыжая прошлогодняя трава, посыпанная вчерашним снегом. Ветер. Говорят, только вчера здесь началась зима, а недавно было до +16! Опять не успел, нужно будет избавиться от водителей-морковников и поехать быстрее на юг.
Морковники ехали медленно, грызли морковку (она уже два дня была их единственной пищей) и жаловались на жизнь. Когда приползли в Ростов, водители разошлись в поисках своих знакомых — у кого бы одолжить и отдать мне тысячу рублей. Итак, когда я стоял на развязках Ростовской объездной, день клонился к вечеру. Я ехал до Ростова более двух суток — настоящий рекорд медленности!
Военный-подводник, ехавший из Севастополя в Кропоткин на новенькой иномарке, прибавил мне оптимизма; а к двум часам ночи я добрался до большого рынка у объездной дороги города Пятигорска на машине, груженной шампунем. Снег сыпался обильно (опять говорили, что зима наступила только вчера). Тут мне сильно захотелось спать — все же третья ночь в дороге. Я прошел пятигорский рынок, набрел на развалины какого-то колхоза и улегся спать в сарае с сеном, оставив на снегу цепочку свежих глубоких следов.