Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!
Шрифт:
Тут появилась мать Аой, или, как она сама себя назвала, мам Ой — милая пожилая женщина с широкой улыбкой на морщинистом лице, продолжательница семейного дела по продаже соуса для лапши пад тай. Настала пора ей браться за работу. Под огромным сорокалитровым воком разожгли газ, и внутрь налили масло. Чуть позже туда отправилась луково-чесночная и перечная смесь пополам с креветочной пастой. Пока Паша мешал содержимое вока лопаткой, я помогала матушке Аой очистить тамаринд от семян. В вок вылили кастрюлю кокосового молока и засыпали несколько килограммов пальмового и тростникового сахара. Тут и тамаринд подоспел! Соусу дали как следует покипеть, а потом мам Ой, попробовав жидкость маленькой ложкой, добавила ещё соли и выключила вок. Отлив немного готового продукта в чашку, она пошла готовить для нас лапшу пад тай, тем самым лишив меня возможности есть одно из самых популярных блюд в Таиланде. Дело в том, что её соус задал чрезвычайно высокий стандарт, и не думаю, что смогу купить что-то столь же выдающееся у уличных торговцев.
На 40 литров
За домом был сад, в котором летом росли любимые нами фрукты — саподилла, манго, рамбутаны и даже дурианы. Но мы посетили ферму Аой в феврале, и в это внесезонное время ветви деревьев не клонились к земле под тяжестью спелых плодов. Совсем наоборот, ни одного фрукта не было на этих деревьях, даже самого завалящего. К счастью, отсутствие плодов компенсировалось наличием пруда, расположенного сразу за садом. В нем водилась рыба, хотя добыть её было не так просто, как рвать фрукты. Но мы решили попробовать, тем более что неподалёку нашлись и два удилища, представляющие собой длинные палки с тонкой капроновой бечёвкой вместо лески и огромными крючками. Роль поплавка играл кусочек пенопласта, а грузила не было вообще, так как тяжёлые крючки и сами прекрасно шли на дно. Первая попытка рыбачить на червя ничем не увенчалась, только я случайно вытащила крошечную рыбёшку, зацепив её за глаз.
Вторая попытка была более продуктивной: не успели мы закинуть удочки, как Паша выудил небольшого, с ладонь, сомика. Отец Аой как раз приехал на своём мопеде и, увидев рыбу, показал нам большой палец. И хотя это был единственный улов в тот день, опыт поимки сома вдохновил нас на новые подвиги. За несколько дней были перепробованы все виды наживки: черви, гусеницы, кузнечики, хлебный мякиш и даже парализованные пауки из глиняного домика осы. Но рыба клевать не хотела, только мальки назойливо объедали наживку, оставляя нас раз за разом с пустыми крючками. Съездив в очередной выходной в Сураттани, мы купили новые крючки и моток лески в магазине, где все товары продавались по бросовой цене. И если леска ещё хоть как-то годилась для рыбалки, крючки оказались хлипкими и ломались при любой ощутимой нагрузке. Поймать таким образом удалось только одну-единственную маленькую рыбку, которую мы с ощущением безысходности насадили на большой крючок и забросили в воду без поплавка и грузила, так, лишь бы что-то сделать.
Каково же было наше удивление на следующий день, когда на конце бечёвки оказалась добыча, да ещё какая! Это был небольшой, на полкило, змееголов — хищная рыба, очень вкусная в варёном виде или приготовленная на пару. Подержав предварительно в морозилке, мы разделали и почистили змееголова, а потом сварили его в электрическом воке. В это время в пруд уже были закинуты четыре аналогичные снасти, так как всё утро, пока рыба замерзала в холодильнике, мы упорно ловили мелкую рыбёшку на хлебный мякиш. Тут пригодилась и тонкая леска, и маленькие крючки. Пойманных живцов забрасывали в воду в надежде на повторение успеха. Но рыбы — существа капризные, и по неведомой нам причине снасти не принесли улова ни вечером, ни на следующий день, ни впредь.
Большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Матушка Аой приезжала примерно раз в неделю, чтобы приготовить очередную порцию своего великолепного соуса, а отец заезжал ненадолго раз или два в день. Сама же Аой была чрезвычайно занята на работе и почти всё время проводила в городе. Пользуясь одиночеством, мы спокойно исследовали ферму. На заднем дворе лежала большая груда кокосов, из которых отец Аой добывал молоко в дни изготовления соуса. Вооружившись клещами, попробовали расковырять один и мы. Это оказалось делом нелёгким, но днем ранее Аой сказала, что в Сураттани растут кокосы, лучше которых не сыщешь во всём Таиланде, и информацию эту необходимо было проверить. Сняв зелёную толстую оболочку клещами, мы сперва грохнули орех об пол, чтобы слить жидкость, а потом раскололи молотком на две половинки. Мякоть оказалась очень жёсткой и совсем не сочной. Есть её, твёрдую, была сплошная мука. Совсем другое дело — кокосовое молоко! Отец Аой как-то раз дал нам попробовать кружечку, пока оно было свежее, тёплое, только из-под пресса. Ох и вкусно! Но ради одного вскрытого кокоса не было смысла заводить дробилку, так что его пришлось стыдливо прикопать в саду.
Первое время отец Аой держался по отношению к нам настороженно, но постепенно лёд растаял. Я подарила старику смешной чехол для очков, связанный на спицах из красной и синей пряжи, а он постоянно оставлял под окном то спелый ананас, срезанный в лесу, то бананы. Один раз он даже принёс нам половинку запечённой курицы и две бутылки колы, которую мы к тому времени не пили уже довольно давно. Прихлёбывать этот сладкий холодный напиток в жаркий день было ни с чем не сравнимым удовольствием! Что касается ананаса, то сперва он показался нам недозрелым, и мы оставили его полежать денёк-другой. На что отец Аой подумал, скорее всего, что глупые фаранги (так тайцы называют иностранцев) не умеют даже разделать ананас, и сделал это сам — на следующий день нас ждала тарелка с сочными ломтями, которые мы с большим удовольствием тут же съели. Со своей стороны, мы старались выполнять все задания, что давала Аой, понимая, что помогаем облегчить старику жизнь. Да и приятнее жить на ферме, когда вокруг красиво и чисто, а не заросло сорняками. Постепенно выпололи весь участок вокруг дома, сожгли найденный мусор и сухие ветки, подрезали разросшиеся кусты.
Подошёл к концу февраль. В медитационном центре при храме Суан Мокх, расположенном в сорока
Один из медитационных залов.
Медитационный ретрит на базе храма Суан Мокх является одним из самых популярных в Таиланде, и желающих туда попасть очень много. Никакой предварительной записи не существует, и нужно лишь приехать на регистрацию в последний день месяца, начиная с семи утра. И желательно не опаздывать, так как группа набирается быстро, и тем, кто приехал поздно, могут банально отказать. Проведя ночь в комфортном гостевом доме неподалёку, ровно в шесть утра мы вышли на дорогу с рюкзаками и пешком отправились в медитационный центр, до которого идти было чуть больше километра. По пути нас обогнал грузовичок сонгтео, типичный представитель тайского общественного транспорта, в котором были прижаты друг к другу около пятнадцати человек, все с поклажей. Таким образом будущие участники ретрита, приехавшие на поезде, добирались до места назначения. Железнодорожная станция располагалась всего в нескольких километрах от храма. Не раз нас обгоняли разные машины, и когда мы дошли до центра, там уже собралась пёстрая толпа. Тайцев среди участников не было, так как ретрит проводился на английском языке, то есть специально для иностранцев. Хотя чуть позже появилась одна тайка, сопровождая дородного мужчину в возрасте. Но на третий день она не вынесла монастырского колорита и уехала восвояси.
На подобных мероприятиях всегда высок процент людей, сбегающих раньше их окончания. Происходит это в силу либо недостаточной информированности о том, что будет происходить, либо отсутствия должной подготовки. Многие уезжают, осознав бессмысленность своего пребывания в монастыре, тем более что вместо этого можно сидеть на пляже с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Средний возраст участников по нашей примерной оценке составлял что-то около двадцати пяти лет. Большая часть людей, собравшихся в регистрационном зале, были совсем молодыми. Многие из них щеголяли цветастыми шароварами и футболками со знаком «Ом», у некоторых волосы были искусно сваляны в дреды, а у кого-то на теле пестрели загадочные символы татуировок. Популярен был и пирсинг, особенно почему-то в носу, и выбритые виски у девушек. А молодые люди носили самые разные бороды и усы, а также длинные волосы. Когда открылся небольшой магазинчик, расположенный тут же, в столовой, где проходила регистрация, к нему выстроилась немалая очередь. Самыми ходовыми товарами стали туалетная бумага, лосьон от комаров, длинные широкие штаны и футболки с рукавом. Значительная часть молодёжи не имела при себе одежды, закрывающей плечи и колени, и её пришлось покупать, чтобы соблюсти дресс-код. Я на всякий случай уточнила у мирянки, работающей при центре, годится ли моя футболка, украшенная принтом с борцами-рестлерами, обнажёнными по пояс, и получила утвердительный ответ.
После всех формальностей, включающих интервью и заполнение нудной анкеты, я отдала паспорт вместе с обязательным пожертвованием и получила взамен ключ от кельи, ставшей моим убежищем на все десять дней ретрита. В главном женском общежитии таких комнат было около шестидесяти, и к концу регистрации оно заполнилось полностью. Помимо ключа и замка, запирающего дверь, мне предоставили москитную сетку, тонкий шерстяной плед, саронг, бутылку для воды и лампу под одну тонкую свечу. В келье размером два на три метра большую часть занимала деревянная кровать с положенной на неё циновкой и деревянным бруском, выполняющим роль подушки. Общежитие представляло собой бетонную кишку из аналогичных комнат, описывающую полный квадрат. В центре него располагался дворик с большим раскидистым деревом, где было запрещено загорать, но можно было сушить выстиранную одежду на предусмотрительно протянутых верёвках. Здесь же находились и туалетные кабинки в достаточном количестве, и бетонные большие ёмкости с тазами и вёдрами для стирки, и своеобразная душевая — три больших бассейна, наполненных водой. Мыться полагалось, окатывая себя водой из ковшика. При этом нагота была строго запрещена, и женщинам приходилось надевать на себя саронг (кусок ткани, сшитой в кольцо), закрывающий тело от подмышек до колен. В нем было бы удобно мыться, если бы у человека было три руки: одна придерживает саронг, другая намыливает тело, а третья смывает пену водой. А вот с двумя руками возникали проблемы. Во время мытья у дам периодически оголялись разные части тела. Но правило есть правило, и его никто нарушать не рисковал. Мылись, замотанные в тряпки, как положено целомудренным людям. Мужской половине, по словам Паши, повезло больше: им достаточно было носить шорты, но кое-кто посещал душ и в семейных трусах.