Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!
Шрифт:
Через неделю мы не выдержали и позвали арендодателя на разговор. «Заинол!» — сказали мы: «Негоже тебе, с нашими-то способностями, нагружать нас чисткой бассейна и чужих раковин. Дай покопаться в саду, дай расчистить дорожку в джунглях, дай, на худой конец, сфотографировать, как положено, твои виллы. Люди за это платят деньги, и немалые, а ты получишь отличные снимки совершенно бесплатно!». Заинол пошевелил бровями и согласился: «Конечно, конечно! Вот только разъедутся гости, и будет у вас достаточно времени на другие дела!». Это обещание оказалось банальным враньём. В услугах фотографов он не нуждался, да и в саду всё росло само по себе, а нужны Заинолу были горничная и чистильщик бассейнов. Но мы об этом не знали и наивно строили планы, как и в какой час лучше снимать интерьеры, с какого места фотографировать панораму, и так много всего навыдумывали, что решили остаться вместо двух недель до конца месяца.
Если не учитывать снисходительное отношение Заинола с Патриком, а также муторную и неинтересную работу, которую Паше приходилось делать в одиночестве, а мне — в компании Панни Барош, место было отличным. Никогда мы ещё не жили в такой огромной комнате, хоть и потребовалось три дня, чтобы отмыть всю грязь и пыль. Кухня была полностью оборудованной для готовки, и в многочисленных шкафчиках прятались такие приборы, как соковыжималка и медленноварка, иначе именуемая крокпотом. Духовка с разболтанной дверцей отлично давала жару, и мы практически каждый день в ней что-то пекли, в основном пироги с капустой на дрожжевом тесте, а однажды и сладкий рулет с кокосовым джемом. Дорожка, практически полностью расчищенная предыдущими волонтёрами, спускалась от вилл к пляжу. Купаться там было неприятно из-за илистого дна, но зато в отлив на берегу можно было собирать съедобные ракушки, которые мы полными пакетами таскали обратно наверх и тушили с ароматными травами из Заинолова сада. А вот дорога в магазин была нелёгкой — три с половиной километра по жаре, а потом обратно с полными рюкзаками, причём надо было забраться на холм и отогнать наглых макак, стерегущих людей возле мусорных баков. По дороге туда мы волокли с собой мешок с объедками и прочим мусором. Заинол с Патриком вывозили только отходы жизнедеятельности гостей, а волонтёры должны были свой мусор носить на помойку сами. Конечно, не обязательно было это делать пешком — в аренду предлагался мопед, правда, по цене, не сильно отличной от тех, что давали уличные агентства.
Лангкави — остров пляжный, но единственный пляж, находящийся в пешей доступности, Ченанг, совершенно не впечатлил. По серому песку гоняли внедорожники, волны рассекали водные мотоциклы. Визжащих китайцев возили вдоль берега на банане, а европейцы, изрядно поддав, валялись на своих полотенцах, периодически бегая купаться в мутную воду. Лангкави является зоной беспошлинной торговли, и потому дешёвый алкоголь здесь льётся рекой, соблазняя отдыхающих распивать спиртное с самого утра. Позже, поглядев на фотографии пляжа в интернете, я обнаружила, что часть туристов подкрашивает грязно-серый песок в фоторедакторе, превращая его в практически белый. Но если фотографиями можно ввести в заблуждение, то глаз не обманешь — воочию Ченанг производил довольно печальное впечатление, и большую часть свободного времени мы проводили не на пляже, а на своей террасе, где пили чай с соевым молоком и лакомились свежим пирогом, не забывая угощать индонезийцев и Панни.
Шло время. Я научилась делать лебедей и слонов из полотенец и в целом освоила все обязанности по поддержанию вилл в чистоте. Паша исправно драил бассейн и подметал дорожки. В определённый момент стало совершенно очевидно, что ни Заинол, ни его семейство не интересуется нами, как личностями, и наш труд просто экономит владельцу вилл деньги. За всё время пребывания на Лангкави Заинол ни разу не сел с нами за один стол, чтобы разделить еду, не задал ни одного вопроса о нас и нашей стране, и в целом вёл себя по-господски, хоть и активно делал вид, что это не так. Например, приносил разные малайские сладости, оставшиеся с завтрака гостей, и однажды даже свозил на местный рынок и угостил блинчиками с дуриановым соусом. Конечно, всё, что мы купили, пришлось есть в одиночестве — делить пищу с батраками было выше достоинства пожилого архитектора. И правда, никаким волонтёрством там и не пахло: мы были самыми обыкновенными батраками, причём недалёкими — вместо того, чтобы работать за приличные деньги, трудились за кусок хлеба с маслом и три жалких доллара в день.
За всё время, проведённое в путешествии, я смогла сформулировать главное правило, позволяющее отличить волонтёрство, приносящее радость и удовольствие, от бесплатного труда, приносящего хозяину пользу, а батраку — лишь боль в спине и усталых руках. Всё дело в том, как осуществляется работа — совместно или порознь, и то же самое с едой. Если добровольцы трудятся и едят сами по себе, давая возможность принимающей стороне расслабляться и отдыхать, да ещё и экономить на найме персонала, это самое настоящее батрачество. Основное его отличие от волонтёрства в том, что оно не приносит абсолютно никакого удовольствия. Вот и мы, несмотря на шикарные условия проживания, решили уезжать.
Мангровое дерево на пляже в отлив.
Но для начала об этом надо было как-то сказать. И день был выбран самый неподходящий, как раз когда Заинол решил сделать очередной щедрый жест и пригласил нас в поездку по островам на лодке вместе с гостями. Ему, конечно, это ничего не стоило, так как два места в любом случае были свободны. Утром прижимистый архитектор не поленился найти нас и предупредил, чтобы перед поездкой мы не забыли пообедать. Чуть позже стало ясно, зачем. После тяжёлой рабочей смены, когда нужно было успеть сменить постельное белье в двух виллах и убрать целых три этажа после выселения группы китайцев из девяти человек, мы встретились с Заинолом на парковке. Он отвёз нас в порт на своей машине, а гости следовали за нами на своей, прокатной. По дороге он остановился и купил сандвичи, чтобы все могли устроить пикник на острове. Все, кроме нас: «Вы же пообедали?» — нисколько не смущаясь, спросил жадный малаец.
Несмотря на явное нежелание Заинола обращаться с нами по-человечески, поездка была прекрасной. Ситуацию спасли гости — большая семья, состоящая из двух пожилых супружеских пар, одной малайской и одной британской, их детей, женатых друг на друге, а также маленького ребёнка, родившегося в результате этого межнационального союза. Что англичане, что малайзийцы общались с нами с неподдельным интересом и без всякого превосходства, несмотря на то, что ещё пару часов назад мы меняли им простыни. Особенно милой оказалась малайская тётушка. За время, проведённое вместе, мы успели обсудить права мусульманок на ношение хиджаба, а также путешествия по России на поезде.
Улучив минутку, когда Заинол остался в одиночестве, мы, смущаясь, подошли к нему и сообщили, что вынуждены уехать. Если он и расстроился, то виду не подал и лишь покивал головой. На следующий день мы уплыли на пароме на материк. Прощались сухо, но без обиды и раздражения: в конце концов, мы сами сюда приехали, совершив осознанный выбор. И будь Заинол чуточку добрее и душевнее, это могло бы быть прекрасным волонтёрством. Пока шли с вещами мимо прачечной, увидели незнакомую девушку, занятую уборкой. Видимо, жадный малаец раскошелился-таки на наёмную силу — не мыть же самому полы.
Две недели назад, когда мы ехали в аэропорт, чтобы улететь в Малайзию, таец за рулём такси, услышав, что собираемся на Лангкави, сказал: «Вы едете в Алистар». Я не стала спорить, а лишь перебирала на языке это красивое слово — Алистар, не понимая, что оно значит. Само собой, в место с таким названием мы не собирались, но таец в итоге оказался прав. Загадочный Алистар оказался городом Алор Сетар, в котором мы, сойдя с парома, сели на автобус до Сунгай Петани. Подождав немного на станции, мы наконец-то встретились с Зин.
Семь месяцев прошло с тех пор, как мы гостили у семейства Чоу. С тех пор многое изменилось. Конечно, дядюшка все так же блистал щербатой улыбкой, а Зин крутилась с утра до вечера, не покладая рук. Фотография, подаренная нами, так и стояла на семейном алтаре. Бригада зомби-собак в прежнем составе населяла двор, распространяя запах псины. Старенький Сенпай, обритый наголо, выглядел лучше, чем прежде — болячки его практически зажили. Пекинес Хэппи еле волочил лапы, как и раньше, и смотрелся кадавром на фоне остальных, более здоровых собак. В этом плане всё было по-старому. Зато на ферме изменилось практически всё. Если раньше плодоносили лишь фруктовые деревья, то теперь большая часть участка была покрыта грядками, дающими не только всходы, но и урожай. Каждую неделю Зин ездила на рынок, чтобы продать свои собственные овощи и зелень. Куры полностью перешли под командование дядюшки, а что касается тётушки, то она на время уехала навестить больную мать. Фред, боевой товарищ Зин, отправился погостить в Америку, и снова нам не удалось с ним познакомиться. А комнату на чердаке, в которой раньше жили мы, теперь занимала чернокожая девушка-волонтёр из Англии по имени Хадиджа. Поэтому Зин поселила нас в закуток в гараже, где через стенку от дядюшкиного старого «митсубиси» лежал старый матрас, прикрытый москитной сеткой. Бросив рюкзаки, мы сели за стол на веранде, задрав коленки наверх, как дядюшка. А он тут же налил всем по чашечке пуэра и сказал, а Зин перевела: «Давненько вы не пили чай в этом доме».